Династия - 2. Сатрапия
Шрифт:
– Этого уруса мы нашли в синих песках, когда охотились, он бежал в пустыню.
– Урус...- медленно протянула женщина, лица которой я по прежнему не видел, но представил этакую стерву вроде Сони с трубкой в зубах и кольцом в носу.
– В синих песках... один... бежал в пустыню... один... и вы охотились...
– Госпожа... это правда, клянусь белой Матерь...
– Замолчи... раздался шлепок, будто кто-то получил хорошую пощечину.- Зачем ты лжешь именем Белой матери, она проклянет тебя до девятого колена.
– Но это правда, госпожа!
– Я спрошу у него самого.
– Не стоит госпожа, не марайте свои руки об этого русского пса.
– Всегда хотела
Но помня о совете разбойника я не спешил поднимать голову.
– Какой упрямый.
– Я научил его как вести себя среди песков, этот пес совершенно дикий, уложил всех моих ящеров и двух напарников.
– Ну, положим напарников ты пришил сам, я то знаю вашу породу.
– Госпожа! Мы гонялись за этим урусом почти полдня по центральным кольцам барханов, а на нем не было даже маски.
Тссс,- прошипела женщина, раздалось мелодичное звяканье, будто разом решили перетряхнуть всю княжескую сокровищницу.
– ты рассказываешь мне сказки, никто из звездных не может выжить в наших местах без маски, белая Матерь беспощадна к чужакам.
– Но он жив, сами видите!
– Жив, поэтому, я дам тебе десять тысяч драхм за этого снежного пса.
Мысленно я уже отплясывал гапака, если дело дошло до торговли, меня не выкинут обратно в пустыню, дело осталось за малым - сбежать от этой дамочки и отыскать где держат Ладу и Скифа.
– Помилуйте госпожа! Все мои ящеры, которых он убил, стоят больше.
– Десять тысяч,- отрезала женщина и выберешь себе трех любых из моего зверинца мили я скормлю тебя им.
Я так и представил как затряслись усы разбойника, как он разрывался между жадностью и страхом. Но все же естество каганатца пересилило.
– Я согласен, госпожа.
– Вот и отлично, а теперь скрепим нашу сделку. Откуда-то донесся звук льющего в чашку кипятка, который ни с чем не спутаешь, а потом в носу зачесалось от невероятно сладкого и терпкого аромата мяты. Чай?
Некоторое время доносились лишь шумные втягивания обжигающе-горячего напитка, а потом разбойник откланялся.
– Благодарю за милость, госпожа Махди, этот урус стоит намного больше, надеюсь вы выручите за него хорошие деньги.
– О нет, пока он мне не наскучит, я придержу его у себя. Этот пес хранит множество секретов и мне так нравятся его волосы. Я почувствовал, как меня потрепали по голове, будто и правда домашнего питомца. Ну вот, только извращенки мне и не хватало.
– Лейла, проводи,- велела женщина, раздался шорох ковра-самолета, по моей щеке скользнул край чего-то шелкового.
– Можешь поднять голову, пес, - милостиво позволила хозяйка,- давай выпьем чаю за мое новое приобретение. Похоже, приоббретением оказадся именно я, но так как спина уже отказывалась находиться в столь неудобном положении, я рискнул разогнуться и посмотреть, кто же меня приобрел. Я поднял взгляд - ряды и ряды бесконечных бус и подвесок, золотых серебряных с каменьями, звенящих и переливающихся на туго обтянутом бочонке... я поднял голову выше и там были расшитые узорами многослойные складки ярко алого и зеленого шелка. Я что с гобеленом разговариваю, пришлось разогнуться полностью, и лишь тогда я встретился взглядом с двумя бархатными огромными глазами на невероятно раскрашенном хной лице. Чистой кожи почти не осталось, она терялась за сеточкой в каждую ячейку которой были вписаны символы и знаки, суть которых должно бть была понятна только каганатцу. Три ряда складок на подбородке тоже покрывала роспись. Невероятно... невероятно необъятная женщина восседала передо мной на тончайшем трепещущем ковре-самолете,
– Меня зовут Махди,- промурлыкала хозяйка, не вынимая трубки из зубов,- я твоя новая хозяйка.
Я пожал плечами.
– Не помню, когда у Рыси был прежний хозяин, но пока я не планирую задерживать здесь, если тольк погостить. Приглашение на чай еще действует?
Шелковый ковер заходил ходуном, за ним заколыхались по очереди все необъятные складки и складочки на одежде а потом дело дошло таки до губ, которые искривились в усмешки, я не сразу понял, что Махди смеялась.
– Вот уж действительно дикий пес, если не посадить тебя на цепь ты точно сбежишь, я знаю таких, но если долго держать дикого зверя в неволе он станет домашним и скучным. Ты ведь не хочешь, чтобы я заскучала, пес?
– Меня кличут Рысь,- я кивнул, попытавшись изобразить поясной поклон, что плохо удалось в наручниках и кандалах. Я в удивлении посмотрел на цепи, по знаку Махди большеглазая девица поспешно сняла с пояса кольцо, на котором умещалось не меньше мотни всевозможных ключей и магнитных и древних резных и вот уже я растираю затекшие запястья.
– Я тебе понравился?
– напрямик спросил я.
– Пока не знаю,- в лицо мне дохнуло облако чего-то крайне мутного и наверняка наркотического и нелегального.- Посмотрим, каков ты за чаем.
– Ах да, чай...- я задумался потер нос, который отчаянно чесался,- не откажусь.
– Еще бы ты отказался, тогда я бы бросила тебя в яму с ящерами и оставила бы там до утра,- невероятно огромный ряд белоснежных зубов обнажился в улыбке. Я заметил, что подсознательно ищу среди них клыки как у высочества и его семейки. Но нет, Махди была просто невероятно богатой и требовательной стервой, самодуркой, а я находился в Каганате - самой дикой области Византии, который хотя и назывался ее частью, жил тут по своим укладам и яма ящерами наверняка была еще самым невинным развлечением местных толстосумов работорговцев.
Чай не любил, предпочитая квас или на крайний случай вино, хотя во время скитаний по злачным местам окраин империи пивал много всякой дряни, которая относилась к алкоголю. Но когда прозвучало слово чай, живо представился обычный довольно крепкий напиток на меду и лесных травах, как его любили на Сиберии. А то, что попало мне в горло могло отравить уже одной своей горечью и сладостью одновременно. Должно быть выражение моего лица вызвало новый приступ смеха Махди, ее вообще во мне забавляло решительно все. А вот Ладу бесило. Лада... да, ближе к делу, - я огляделся на поле солнечных цветов, пора обдумать как смотаться отсюда, пока еще ноги носят. В животе отчаянно забурлило против такого пойла, но как сказала Махди, отказаться я не мог. Чешуйка-накопитель на небе услужливо подсказала, что отказ от чашки чая среди каганатцев считалось смертельным оскорблением хозяину или хозяйке дома, на чай приглашали и кровных врагов и рабов, но не многие после такого оставались живы.