Династия Бернадотов: короли, принцы и прочие…
Шрифт:
Подведем итог: обвинения в «пронацизме» можно отбросить — не «за недостатком улик», а за нехваткой конкретных обвинений. Упорные слухи объясняются постоянной жаждой сенсаций о королевских особах, ведь принц отличался грубоватостью манер, нередко выказывал бестактность, через женитьбу имел родственников-нацистов и бывал в Германии с официальными и частными визитами.
Хорошо осведомленный и весьма бесцеремонный в своем дневнике Свен Графстрём, который как первый заместитель, а затем и начальник политического отдела МИД имел дело с Густавом Адольфом, стало быть, в 1946 году, после достаточно долгого знакомства, считал, что наследный принц прежде всего производил впечатление дельного фюрира. А двумя годами раньше, после первой встречи с человеком, который, как тогда можно было полагать, будет шведским королем, подвел вот такой итог: «Принц Густав Адольф оставляет впечатление человека целиком
Когда Биргитта, дочь Густава Адольфа, в 1961 году вышла за представителя немецкой кайзерской фамилии Гогенцоллерн, газета шведской компартии «Ню даг», между прочим, напечатала читательское письмо с целым рядом интересных сведений и обычный брызжущий слюной комментарий главного редактора Густава Юханссона с резкими нападками на Гогенцоллернов и родню принцессы Сибиллы — но ни слова о том, что принц Густав Адольф себя скомпрометировал. Речь шла только о его немецких свойственниках и о повторении слухов, что в 1947 году принц Евгений, кронпринцесса и мачеха Луиза (англичанка) воздержались от участия в похоронах принца Густава Адольфа и что голландский принц Бернхард даже поспешно улетел на родину, обнаружив, что на похоронах присутствовал шурин покойного, офицер СС.
Однако на самом деле в прессе тогда указывали, что шведские королевские особы болели тем же гриппом, который, как совершенно точно известно, не позволил кронпринцу Густаву Адольфу выехать в Данию, чтобы сопроводить в Швецию гроб сына, а принц Бернхард улетел домой потому, что его супруга Юлиана, ожидавшая ребенка, похоже, собиралась вот-вот родить. Уехал он 5 февраля, а 18-го того же месяца действительно родилась голландская принцесса Кристина (кстати, в 1975-м она вышла замуж за американца, социального работника Хорхе Гильермо, а впоследствии работала в Нью-Йорке учительницей музыки и французского языка). Что до принца Бернхарда, то совершенно все равно, прав читатель в своем письме или нет, невозможно сказать, был ли то просто предлог для отъезда или действительно ложная тревога (как известно, не редкость даже не при первых родах).
Аннетта Кулленберг права: неплохо бы какому-нибудь исследователю всерьез разобраться с разговорами о нацизме Густава Адольфа. Но, похоже, придется подождать. Отчасти потому, что серьезных историков не особенно интересуют отнимающие массу времени исследования действий королевских особ после Первой мировой войны, поскольку речь в основном пойдет о курьезах, а отчасти потому, что те, кто занимался этим вопросом, видимо, не рассчитывают найти что-то еще, кроме изложенного здесь.
По причинам, достаточно подробно изложенным выше, память о принце Густаве Адольфе живет в не слишком многих институтах и т. п. Исключение составляет марш «Герцог Вестерботтенский» Пера Берга (1897–1957). В Швеции нет такой традиции, как, например, в Дании, где целому ряду королевских особ посвящены «Почетные марши», настолько хорошие, что они вошли в постоянный репертуар. Изначально этот марш назывался «Кавалерийским маршем», выстроен он вокруг опознавательного сигнала бывшей конной лейб-гвардии и записан на пластинку не кем-нибудь, но оркестром Береговой охраны США.
Поскольку принц Густав Адольф скончался в 1947 году, когда на троне сидел его дед, то его жена Сибилла не стала ни кронпринцессой, ни королевой. Зато в течение семи лет она была первой дамой королевства — с 1965-го, когда скончалась королева Луиза, и до своей собственной кончины от рака желудка в ноябре 1972-го. Когда погиб муж, ей было тридцать девять, и двадцать пять лет она вдовела. К числу ближайших ее знакомых принадлежали Гунвор и Челль Хегглёф. Банкир Челль Хегглёф приходился братом более широко известным дипломатам Гуннару и Ингемару. После смерти Гунвор Хегглёф в 1964 году Челль Хегглёф и Сибилла продолжали вместе путешествовать и часто общаться; он «был близок к ней», и временами ходили слухи, что они поженятся, но этого не случилось, как говорят, потому, что ей предстояло стать матерью
Сибилла приехала в Швецию в 1932 году как очаровательная, но слегка застенчивая принцесса, она вообще не желала иметь дела с журналистами, со временем стала непопулярна у общественности, и порой пресса выставляла ее дурочкой. Неприязнь к Сибилле была весьма распространена и коренилась прежде всего в ее немецкой национальности; после войны долгое время было общепринято дурно говорить обо всем немецком, и сколь ни отвратительны преступления против человечности, совершенные нацистской Германией, непомерная ненависть к немцам зачастую обращалась и против немцев, которые сами бежали от нацизма. А уж каково досталось Сибилле, чьи родственники были нацистами?
Много позже она сама сказала о 30-х годах: «Конечно, я встречалась с Гитлером. В неофициальной обстановке он вел себя не без приятности, но выглядел весьма простоватым, прямо-таки услужливым. Все мы тогда думали, что он сумеет помочь Германии подняться на ноги… всех вводили в заблуждение его энергичные манеры, и всем импонировало, что он наводил в хаосе порядок. Все оказались словно зачарованы, загипнотизированы, не понимали, что творится под поверхностью. Лишь на расстоянии можно было ясно видеть и думать, тогда ты понимал, тогда приходило отрезвление. В 1936-м мы с мужем присутствовали в Берлине на Олимпиаде. Знаменитые шведы подходили к нам и гордо рассказывали, что Гитлер пожал им руку. Многие прозрели далеко не сразу».
Люди, общавшиеся с Сибиллой, утверждали, что она была человеком веселым, импульсивным и теплым. Что здесь солидарность и лояльность королевских кругов, а что искренность, докопаться трудно; однако лишенная иллюзий и закаленная, но вместе с тем сентиментальная Барбру Альвинг (Банг) [106]через одиннадцать лет после смерти Сибиллы повторно напечатала в книге посвященный ей некролог. Там Банг пишет, что «натуре покойной присуще тепло, а ее интерес к людям проникнут горячей доброжелательностью, причем куда большей, чем, вероятно, полагало большинство в стране», и что ее «подвергали прямым преследованиям и окружали злопыхательством».
Разумеется, все относительно. То, что писали о Сибилле в прессе, редко отличалось сенсационным злопыхательством. Любая актриса или писательница приняла бы все это совершенно спокойно и была бы рада, что пресса вообще о ней пишет. Но королевские особы избалованы постоянными похвалами и, что касается газетных писаний, становятся поистине принцессами на горошине, простите за сравнение.
На первых порах после страшной аварии в Каструпе ей очень сочувствовали, и почти никто не ставил ей в упрек, что она в конце концов завела друга, «который был очень близок к ней». Однако роль Сибиллы как козла отпущения иллюстрирует, в частности, инцидент 1960 года, когда какой-то чокнутый тип выхватил автомат у одного из дворцовых охранников, «чтобы застрелить принцессу Сибиллу». Знаменательно, что его помраченное сознание обратило агрессию именно против нее. Глупо, конечно, ведь судьба и без того достаточно ее покарала.
В глазах общественности она была единственная «немка при дворе», а они во всем мире зачастую не пользовались популярностью; успех Сильвии Зоммерлат в роли шведской королевы — примечательное исключение. В разгар войны Сибилла ездила на военную свадьбу брата, второй брат (Хубертус) погиб на Восточном фронте, а после войны она ездила к своему отцу, который сидел в тюрьме как военный преступник. На самом деле он был изнеженный аристократ, получивший английское воспитание, приехавший в Германию пятнадцатилетним подростком и имевший глупость перестраховаться, примкнув к нацистам, для которых стал этакой важной представительной фигурой (это сказано вовсе не в оправдание, а потому, что история любопытная, вполне типичная для странных поворотов в воспитании знатных особ; нет ничего необычного в том, что они меняли национальность и решительно и чрезмерно усердствовали в преданности новой нации). Семья была очень богата; один замок после войны оказался на территории тогдашней ГДР, Восточной Германии, другой — в Западной Германии. Из четырех братьев и сестер Сибиллы один, как упомянуто выше, погиб на войне. Старшего брата Лео (Иоганн Леопольд, 1906–1972) исключили из числа наследников за «неподобающее поведение», в том числе за «неподходящую женитьбу», он и младшая сестра по имени Кальма в середине шестидесятых годов встречались с восторженной шведской вечерней прессой, сиречь с «Экспрессен», который много и долго писал о братьях и сестрах принцессы Сибиллы. Младший брат Фридрих Йосиас тоже был не в чести, поскольку развелся с женой-дворянкой и женился сперва на швейцарской гувернантке Сибиллы, а затем на гувернантке собственных детей, по имени Катя.