Династия Одуванчика. Книга 2. Стена Бурь
Шрифт:
Повинуясь порыву, девушка подбежала к Луану и крепко-крепко его обняла. Наставник тоже обнял ее в ответ. А две проводницы, спокойно наблюдавшие за тем, как изготавливалось и опробовалось устройство, радостно закричали и захлопали в ладоши.
Дзоми не могла вымолвить ни слова, потому как в горле у нее стоял ком, а квакать, подобно лягушке, ей не хотелось.
Наконец четверка выбралась из моря тумана и оказалась на вершине утеса. Вокруг расстилались бескрайние лесные заросли, хотя деревья по большей части цеплялись за
Путешественники пробирались через лес. Когда Кэпулу и Сэджи время от времени останавливались, чтобы пополнить коллекцию в своих корзинах, Луан спешил к ним и расспрашивал о свойствах растений и грибов. Эти трое общались, вырезая логограммы из земли и гумуса.
Пользуясь преимуществами вновь обретенной свободы, Дзоми прогуливалась сама по себе. Ей особенно нравились птички, которые сидели на ветках, наполовину спрятавшись среди листвы, и распевали песни на сто разных мотивов.
– Как называется вон та птица? – спросила Дзоми, указывая на птаху с пятнистым зелено-синим оперением.
– Дрозд-флейтист.
– А эта?
– Алый чиж.
– А та, с ярко-желтым хвостом?
– Солнышко-сквозь-тучи.
Называя каждое из имен, Луан набрасывал для нее логограммы и объяснял:
– Некоторые из этих птиц показались похожими на тех, которых ано знали в родной стране, поэтому они дали им те же самые имена. Другие были новыми, и для них придумали новые слова и новые логограммы. Но как видишь, все подобные названия имеют семантический корень «птица», поэтому, даже если значение логограммы тебе неизвестно, ты можешь предположить, что речь идет о птице. Таков один из способов, каким логограммы ано могут дать тебе намек к познанию мира. Это механизмы, трансформирующие книгу природы в образы в нашей голове.
Дзоми обдумала слова учителя, а потом принялась расспрашивать о названиях разных цветов и грибов. Луан терпеливо отвечал и рисовал на земле логограммы. Ему нравилась ее любознательность. Это помогало ему снова почувствовать себя молодым.
– А почему в логограмме для этого гриба стоит семантический корень цветка? – удивилась Дзоми.
– Ответ кроется в истории. Давным-давно, когда еще только придумывались первые логограммы, древние ано считали грибы разновидностью растений. Лишь много позднее ученые и травники пришли к выводу, что грибы стоят особняком от растительного царства.
– Однако ошибка классификации так и осела в логограммах.
– Знание – это повозка, путь которой лежит через ошибки и тупики. Природа истории такова, что колеи, оставленные событиями прошлого, тянутся сквозь века. Широкие мощеные улицы Крифи проложены поверх пыльных дорог, существовавших, когда город был всего лишь крепостью ано, а те старинные дороги, в свою очередь, следовали тропам, по которым перегоняли отары овец в бытность Крифи поселком. Логограммы ано – это летопись нашего восхождения на гору познания.
– Но зачем вести летопись ошибок? Зачем толкать поколения учеников совершать их снова и снова?
Луан растерялся.
–
– Прибыв на эти острова, ано увидели новых животных и новые растения, и тем не менее упрямо стали называть и классифицировать их, используя устаревший подход, при помощи системы логограмм, накопившей множество ошибок. Они узнали, что мысли рождаются в голове, однако слово «ум» до сих пор обозначается как «воздух-над-сердцем». Почему бы не создать что-либо совершенно новое?
– Ты задала очень хороший вопрос, Мими-тика. Но я хотел бы предупредить, что стремление к совершенству, к новому началу, очень тесно граничит с философской тиранией, отрицающей мудрость прошлого. Из дебатов между Коном Фиджи и Ра Оджи вовсе не следует с очевидностью, что аргументы первого слабее. Верно, жизнь на Островах отличается от жизни на прародине ано, но души людей, со всеми их идеалами, страстями, где жестокая алчность идет рука об руку с высокой честью, а личный интерес толкает к благородному самопожертвованию, – они-то не меняются. Кон Фиджи не ошибался, говоря, что уважение к мудрости прошлого, к путям, проложенным поколениями живого опыта, не следует отбрасывать в одночасье.
– Хм. – Девушка не нашлась с ответом.
– Никогда раньше не видел, чтобы тебе нечего было сказать, – с усмешкой заметил Луан.
– Послушать тебя, так Кон Фиджи и в самом деле… истинный мудрец.
Луан рассмеялся:
– Полагаю, я не всегда представлял тебе моралистов в привлекательном свете, и это моя вина. Но поскольку каждая из четырех главных философских школ, так же как и Ста школ более мелких ответвлений познания, способны чему-то научить нас, то баланс между новым и старым – это то, к чему всем нам следует стремиться.
– Мне казалось, что мы стремимся к Истине.
– Мы не боги и не всегда способны отличить правду от лжи, а потому лучше соблюдать осторожность.
Дзоми смотрела на логограммы, начерченные Луаном на земле, и не выглядела убежденной.
Внезапно с некоего расстояния впереди донеслись возбужденные крики Кэпулу и Сэджи, скрытых от них деревьями. Луан и Дзоми поспешили на голоса, и воздух вокруг них наполнился едким запахом дыма.
Встревожившись, Луан хотел было остановиться, дабы оценить ситуацию, и крикнул Дзоми, чтобы она не торопилась. Еще не совсем приловчившись, девушка, однако, упорно ковыляла вперед на своем протезе, отказываясь внимать увещеваниям наставника. Так что ему не оставалось иного выбора, кроме как броситься вслед за ней.
Они вынырнули на узкую поляну, похожую на шрам в лесу. Это и был шрам: извержение вулкана прорезало огненным языком зеленую плоть горы. Толстый слой густой отвердевающей лавы, похожий на Реку-по-которой-ничто-не-плавает, должен был уничтожить все живое. Пройдут годы, прежде чем жизнь вернется на этот негостеприимный ландшафт.
Но вместо черной поверхности, покрытой складками и волнами, подобно скорлупе гигантского каштана, лавовый поток был красным, как если бы только что извергся из горных недр. А запах дыма буквально валил с ног.