Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов
Шрифт:
Генрих II пообещал выплатить графу 5 тысяч марок в три приема; причем последняя порция должна была быть передана ему, когда Алиса и Джон поженятся. Гумберт, со своей стороны, пообещал сделать Джона наследником графства Морьен. Когда контракт скрепили печатью, а свидетели поставили свои подписи, граф передал дочь королю Англии, чтобы он вырастил ее в своей семье.
После этого вся компания отправилась в Лимож и прибыла туда 21 февраля. Но теперь, когда контракт был подписан, а дочь отдана Генриху II, графу Морьенскому пришла в голову мысль, что он сделал большую ошибку. Его будущий зять не имел никаких земельных владений, да и надежд получить их у него тоже не было, поскольку его отец уже разделил свои земли между тремя старшими сыновьями. И Гумберт поинтересовался у Генриха II,
Король ответил, что он отдаст Джону замки Шинон, Лоудон и Мирабо. Все они находились в Анжу, но эта территория уже была отдана молодому Генриху. Последний, и так уже обиженный отцом, наотрез отказался отдавать замки младшему брату, сейчас или в будущем. Более того, он снова стал требовать, чтобы отец перестал водить его на помочах, выделил ему земли, номинальным хозяином которых он уже был, и позволил самостоятельно управлять ими. Он сделал это «по совету французского короля и по совету графов и баронов Англии и Нормандии, которые ненавидели его отца» [239] . Кроме того, молодой Генрих возмущен тем, что король забрал из его свиты некоторых рыцарей, включая Аскульфа Сент-Илерского, считая, что тот оказывает дурное влияние на молодого Генриха [240] . Отец и сын так сильно поругались, что никто не мог их помирить.
239
Деяния. Т. I С. 41.
240
Роберт из Ториньи. Указ. соч. С. 255–256.
28 февраля, после роспуска совета в Лиможе, Генрих II забрал недовольного сына и поскорее поехал в Нормандию. Вечером 5 марта они добрались до Шинона, и король решил остановиться здесь на ночь. Ночью его сын с несколькими друзьями и сторонниками выскользнул из замка и на следующий день уже был в Алансоне. К 7 марта молодой Генрих прибыл в Аржантан, а его отец добрался только до Алансона, поскольку потерял ночь. Молодой король скакал всю ночь, пересек французскую границу и 8 марта, с утренними петухами, уже был в Шартре, где находился французский король [241] .
241
Деяния. Т. I. С. 41–42.
Когда Генрих II выяснил, у кого укрылся его сын, он послал гонцов к Людовику VII с требованием отправить молодого короля к нему, пообещав, что если неправильно относился к сыну, то обратится к королю Франции за советом и поступит так, как тот скажет.
«Кто прислал мне такой приказ?» – спросил Людовик.
«Английский король», – ответил гонец.
«Это ложь. Английский король здесь у меня, и он не присылал мне никаких приказов. Но если ты говоришь о его отце, который когда-то был английским королем, то будет тебе известно, что этот король мертв, ибо он передал свое королевство сыну, о чем знают все» [242] .
242
Вильям из Ньюбурга. Указ. соч. С. 170.
Генрих II никогда не доверял Людовику VII, теперь же, когда тот объявил себя защитником его сына, подозрения короля Англии еще больше усилились. Поэтому он поспешил в Нормандию, чтобы проверить, в каком состоянии находятся его замки на французской границе, где скорее всего можно было ожидать нападения. Сначала он осмотрел Жизор, главную крепость Вексена, и проследил, чтобы его закрома были заполнены до отказа, а гарнизон приготовился к возможной атаке. Потом он объехал все
Тем временем папа Александр III 21 февраля 1173 года причислил Томаса Кентерберийского к лику святых, которому он почти ничем не помог при его жизни. В письме духовенству и народу Англии папа писал:
«Англия наполнена благоуханием и силой чудес и знаков, которые подает Всемогущий Бог через достоинства святого и благословенного человека, Томаса, бывшего архиепископа Кентерберийского, и все верные христиане повсюду радуются, что Тот, Кто прославлен и чудесен в Своих святых, прославил после смерти и этого святого, чья достойная восхищения жизнь сияет великой славой и достоинствами и завершилась подвигом мученичества.
Хотя ни один человек, вспоминающий его жизнь и его достойные похвалы речи и раздумывающий о его мученической смерти, не может сомневаться в его святости, наш Спаситель и Искупитель пожелал, чтобы после его смерти появились знаки этой святости в виде замечательных чудес и чтобы все могли понять, что тот, кто с постоянством несгибаемой добродетели сумел во имя Христа претерпеть муки и страдания, получит в награду за свои труды и борения вечное счастье.
Поэтому мы… в присутствии большого числа священнослужителей и [светских] людей, в начале поста, посовещавшись с нашими братьями, торжественно канонизировали означенного архиепископа и постановили, чтобы его имя было внесено в список святых.
Поэтому мы наставляем вас и властью, дарованной нам, строго приказываем ежегодно торжественно отмечать день рождения означенного славного мученика и день его гибели и обращаться к нему в молитвах с просьбами простить наши грехи, так чтобы он, при жизни томившийся в ссылке во имя Христа и подвергшийся мученической смерти, перед которой мужественно перенес страдания, тронутый молитвами истинно верующих, заступился за нас перед Богом.
Дано в Сеньи, 12 марта» [243] .
243
Материалы. Т. I. С. 547–548.
Побег молодого Генриха, который не был простым ребяческим капризом, как поначалу был склонен думать король, стал превращаться в очень серьезную проблему. Сразу же после Рождества Элеонора, очевидно, жестоко поругалась с Генрихом и бежала в свое Аквитанское герцогство, забрав с собой Ричарда и Джефри. Архиепископ Ротру Руанский написал ей длинное письмо, возложив всю вину за ссору на нее одну. В заключение он писал:
«Пока дела не приняли дурной оборот, вернись со своими сыновьями к мужу, которому ты обязана подчиняться и с которым должна жить; вернись, пока он не преисполнился недоверия к тебе и твоим сыновьям. Мы не сомневаемся, что он будет всячески проявлять к тебе свою любовь и заверит тебя в твоей полной безопасности. Мы умоляем тебя – убеди своих сыновей быть послушными и преданными своему отцу, который ради них испытал много бед, избежал многих опасностей и претерпел столько трудов.
И чтобы то, что было приобретено этим упорным трудом, не оказалось разрушенным и рассеянным с бессмысленной легкостью, мы говорим тебе это, благороднейшая королева, во имя Божьей любви и с искренним милосердием, ибо ты наша прихожанка, как и твой муж.
Нельзя насмехаться над правосудием. Либо ты возвращаешься к мужу, либо с помощью канонического закона мы будем вынуждены подвергнуть тебя церковному суду. Мы не хотели говорить тебе об этом, но, если ты не прислушаешься к голосу разума, мы, скорбя и рыдая, сделаем это. Прощай» [244] .
244
Петр Блуаский. Письма // Минье. Патрологи. С. CCVII. Колонки 448–449.