Династия Рейкхеллов
Шрифт:
— Однако я не питаю такого же оптимизма в отношении ближайших лет, — продолжал Чжао. — Много чужестранцев, особенно англичане, с каждым днем ведут себя все более вызывающе. Бесчестные владельцы факторий, подобные Оуэну Брюсу, и не имеющие совести владельцы кораблей и капитаны тайно доставляют в Срединное царство все больше и больше опиума. Это не может продолжаться бесконечно, и этому будет положен конец. Император Даогуан относился к этому терпимо потому, что наша армия и наш флот слабы, но придет время, когда он больше
— Но ведь Запад обязательно научится подчиняться законам императора, — сказала Лайцзе-лу.
Джонатан и Чжао обменялись долгими взглядами, и первый сказал:
— Боюсь, что нет. Они проигнорируют законы, и не потому, что они люди Запада, а потому, что они просто люди. Точно так же, как в самом Китае много таких, кто по-прежнему не подчиняется императору. Жадные будут идти на огромный риск, потому что так велика прибыль от торговли наркотиками.
— Вот почему я говорю, что рано или поздно разразится тяжелый конфликт, — сказал Чжао. — Погибнут солдаты и моряки и с Запада, и с Востока.
— Вы думаете, не удастся избежать войны? — спросил Джонатан.
Мудрый торговец пожал плечами:
— Только если Запад изменит свою политику, что сейчас кажется маловероятным. Срединное царство далеко от таких стран, как Англия, и наши проблемы не касаются иностранных правительств. Войны не будет лишь в том случае, если император уступит и позволит чужестранцам доставлять столько опиума, сколько они пожелают. Однако Даогуан человек огромного мужества, и наступит время, когда он воскликнет: «Довольно!».
— Я не представляю, как любая западная держава, даже Великобритания с ее мощным королевским флотом, смогла бы успешно вторгнуться в Китай, — сказал Джонатан. — Ваша территория слишком обширная, и у вас многомиллионное население.
— Я торговец, а не ясновидящий, — вздохнув, ответил Чжао. — Я лишь знаю, что, когда серебро льется потоком столь же мощным, как и воды реки Янцзы, величайшей из наших рек, люди теряют способность к здравомыслию. Я с облегчением думаю о том, что моя дочь будет в Америке, когда наступит время беспорядков. Но довольно об этом. Сегодняшний день должен быть радостным!
Эта тема тут же была оставлена.
Когда обед закончился, Чжао подарил Джонатану пару изящно вырезанных палочек из слоновой кости.
— Пользуйся ими в доме своего отца, — сказал он. — Они будут напоминать тебе об этом доме и ускорят твое возвращение.
— Я обязательно буду пользоваться ими, — сказал Джонатан.
Сара засмеялась.
— Хотела бы я видеть лица жителей Новой Англии, когда ты начнешь ими есть, — сказала она и продолжала смеяться, выйдя из-за стола.
Она и Сун Чжао сделали вид, что не заметили, что в тот вечер Джонатан и Лайцзе-лу зашли в
Той ночью молодая пара вновь и вновь предавалась любви, а предстоящая разлука делала их страсть неистовой. Перед тем как они ненадолго задремали, Джонатан подарил Лайцзе-лу гладкое литое золотое кольцо, сделанное ювелиром в Вампу по его заказу.
— Носи это кольцо на четвертом пальце правой руки, — сказал ей Джонатан. — Когда мы поженимся, я надену это кольцо на четвертый палец твоей левой руки. В моей стране это означает, что мы будем с тобой мужем и женой навеки. — Он надел ей кольцо и поцеловал руку.
Сон их был чуток и краток — над ними довлела мысль о том, что они расстаются больше, чем на год. Джонатану очень хотелось отложить отплытие ровно настолько, чтобы жениться на Лайцзе-лу немедленно, но он не мог позволить себе поддаться собственным желаниям. Он не мог взять ее в жены, пока его материальное благополучие было результатом не его личных достижений, а того, что он — наследник Рейкхеллов. И как порядочный человек, он должен был получить у Луизы освобождение от того официального предложения, которое он сделал ей.
Он предпочел бы отправиться на пристань в Вампу один, но на протяжении уже многих дней Лайцзе-лу настаивала на том, что поводит его. Поэтому она и Сара сели в паланкин, а Кай сопровождал эту процессию через пробуждающийся город Джонатан и Сун Чжао шли за паланкином.
Команда клипера занималась последними приготовлениями. На борт поднимался груз овощей, фруктов, яиц, а Лайцзе-лу преподнесла Джонатану ящик танжеринов в качестве прощального подарка. Ближе к полудню Эдмунд подошел к капитану корабля и доложил, что все готово к отплытию.
Джонатан проводил своих гостей к трапу.
— Заботься о дочери Суна и смотри, чтобы с ней ничего не случилось, — сказал он Каю на кантонском наречии.
Мажордом коснулся кончиками пальцев рукоятки своего обоюдоострого меча.
— Я буду защищать ее жизнь, как свою, — ответил он.
Слезы выступили на глазах у Сары Эплгейт, когда Джонатан наклонился, чтобы поцеловать ее.
— Смотри, молодой человек, веди себя как следует, — вот все, что она смогла выговорить, прежде чем сойти на берег.
Сун Чжао и его будущий зять какое-то время молча смотрели друг на друга. За тринадцать месяцев совместной работы они достигли удивительной степени взаимного доверия, понимания и симпатии, так что слова были не нужны. Они обменялись восточными поклонами, затем рукопожатием, принятым на Западе, и Сун Чжао сошел на берег.
Лайцзе-лу подошла к трапу, и когда она повернулась к любимому, взгляд ее был тверд.
— Каждый день я буду молить своих богов и твоего Господа, чтобы ты благополучно вернулся ко мне.