Динка прощается с детством (ил. Н. Воробьевой)
Шрифт:
«Леня! Да это же Леня! Значит, он приехал!» Динка вскакивает, путаясь в разбросанной на стуле одежде, с трудом натягивает через голову платье и с радостным криком бросается на террасу:
– Лень! Лень!
Сильные руки подхватывают ее на пороге.
– Лень! Лень!..
Динка виснет на шее брата, трогает пальцем сросшиеся на переносье темные брови, короткий ежик пепельных волос.
– Ох,
– Ну, проснулась? Куда и сон делся! – добродушно шутит Ефим.
– От же як любятся брат с сестрою… – растроганно качает головой Марьяна. – Все равно як невеста с женихом!
– Ну, Динка, Динка! Отпусти его сейчас же! Ты ведь уже не маленькая, – смущенно говорит Мышка, дергая сестру за платье.
Но Динка ничего не видит и не слышит. Леня заботливо и нежно заглядывает ей в глаза и, стараясь скрыть радостное смущение, спрашивает:
– Прошла голова у тебя, Макака? Прошла?
– Чепуха! – машет рукой Динка. – Зажило, як на собаке! – хохочет она, взбираясь на перила, и, быстро оглядев собравшихся на террасе, вдруг всплескивает руками: – Хохолок!
В углу террасы, прислонившись спиной к перилам, стоит темноволосый юноша. Смешливые губы его разъезжаются в улыбке, большие коричневые глаза щурятся от солнца, над высоким лбом круто и задорно, как вопросительный знак, поднимается темный хохолок.
– Ой сколько радости у меня в один день! – спрыгивая с перил и подбегая к нему, кричит Динка. – Здравствуй, Хохолок! Как ты смел так долго не являться? Уже прошло два воскресенья! У меня такие дела, а тебя нет как нет! – быстро-быстро говорит Динка и, схватив товарища за рукав, тащит его за собой. – Пойдем! Мне нужно многое сказать тебе, – шепчет она, поднимаясь на цыпочки и обхватывая рукой шею Хохолка. – Пойдем скорей!..
Мышка бросает тревожный взгляд на омрачившееся лицо Лени, на черные брови, сведенные в одну прямую черту, и сбегает с крыльца. Но Динку уже нельзя догнать, между кустами мелькают только две спины…
– Вечно эта Динка с какими-нибудь пустяками! Наверно, что-нибудь насчет собак, – неуверенно говорит Мышка, возвращаясь на террасу.
– Ну як же! Собаки-то у ней первая статья! – хохочет Марьяна. – Сама не съест, а собак або Приму уж обязательно накормит!
– Золота дивчина, – вздыхает Ефим. – Только дуже рискова… ну так тому и быть, – заканчивает он, постукивая пальцами по столу. – Значится, Леня, ты поездкой своей доволен? – спрашивает он, меняя разговор.
– Ну как доволен? Не все было гладко, а в общем, удалось и собрание провести, и кое-какие планы наметить. Недельки через две снова придется поехать… – задумчиво говорит Леня, и голос его звучит так тускло и устало, что Ефим сразу поднимается со стула.
– Ну, ходим, Марьяна, бо Леня с дороги устал, мабуть, и есть хочет! Як там борщ у тебя?
– Ой божечка! Та стоит же с утра в печи! Такой борщечок хорошенький: и со шкварками, и со сметанкой! Ну як знала я, что Леня приедет!
– Да я, пожалуй, и не хочу есть!
«Ну, противная Динка! Все настроение ему испортила! Дуреха какая-то со своим Хохолком! И тот как загипнотизированный за ней ходит! Пусть только приедет мама, обязательно все расскажу», – с бессильным раздражением думает Мышка, хотя сама знает, что никогда не пожалуется на Динку матери, а если б и пожаловалась, то все равно ничего из этого не выйдет, потому что Динка даже не поймет, в чем она виновата.
Леня присаживается к столу и, приглаживая рукой волосы, ласково смотрит на сестру.
– Ну а ты как, Мышенька? Как Вася? Было от него письмо?
– Да, как раз недавно… Вот, почитай… – Мышка бежит в комнату и приносит серый треугольник. – Почитай…
Леня читает про себя. По старой детской привычке губы его во время чтения шевелятся, и Мышка легко угадывает слова, которые неслышно произносит Леня.
– Да, вот видишь, видно, среди них кого-то уже арестовали… – взволнованно поясняет она. – Ведь это очень опасно, я так боюсь за Васю.
– Конечно, все может быть, но Васю голыми руками не возьмешь, он опытный в этих делах человек, знает людей. На рожон не полезет, – успокаивает Мышку Леня.
Марьяна приносит чугунок с горячим зеленым борщом и ставит его на стол.
– А ну, куштуйте, чи понравится мой борщок… Хочь трава вона и есть трава, ну, да я же и щавель кинула, и молодой крапивки, да сметанкой забелила… А вот и по яичку вам до борща, – нарезая толстые ломти хлеба, аппетитно воркует над столом Марьяна.
Леня шумно тянет носом воздух и подвигает свою тарелку.
– Садись, Мышка, сейчас попируем с тобой! Спасибо, Марьяна, борщ замечательный! – попробовав первую ложку, говорит Леня.
– Ешьте, ешьте на доброе здоровьичко!
Марьяна ушла. Леня налил себе вторую тарелку борща и, глядя, как нехотя ест Мышка, покачал головой:
– Ну что ты еле-еле шевелишь ложкой, как кошка лапкой… Эх, нет Васи! Уж он бы заставил тебя съесть все до капельки!
Лицо Мышки залилось нежным румянцем.
– А знаешь, Леня, я только сейчас, в разлуке, поняла, как нужен мне Вася, как мне часто не хватает его…
– А мне и самому не хватает Васи. Правда, мы часто спорили с ним… – щуря глаза, словно что-то припоминая, сказал Леня.
– Так ведь вы спорили из-за Динки, – грустно сказала Мышка.
– Да, из-за Динки. Вася часто придирался к Динке… Он хотел бы вылепить из нее что-то по своему заказу, а это, конечно, не получалось. Помнишь, как сказала ему один раз сама Динка? – Леня с веселой усмешкой посмотрел на сестру. – Помнишь? Она тогда рассердилась на что-то, да как крикнет: «Перестань меня воспитывать, я – Динка и Васей никогда не буду!»
Леня засмеялся и, прикусив крепкими зубами горбушку хлеба, потянулся к кувшину с молоком. Мышка налила ему стакан молока и, подперев щеку рукой, глубоко вздохнула: