Динка прощается с детством (ил. Н. Воробьевой)
Шрифт:
– Стой, Цыган! Ведь они ее толкают, сволочи! Пошли, Цыган, пошли на выручку, что ли! – чуть не плача, тащил товарища Ухо.
– А я говорю, стой! Она знает, что делает! Она того железнодорожника спасает – понятно тебе? Мы ей все дело спортить можем.
– Вон отцепилась, руку трет. Да я этой сволочи всю морду разобью! Пошли, Цыган!
Цыган сверкнул на товарища глазами и больно сжал его локоть.
– А я говорю, ни с места! Вишь, потеряли они след, Петров за ней бежит, спрашивает чего-то! Вон она рукой на Рубижовку машет! Понятно тебе? У ней, брат, смекалка что хошь сработает! Ну куда
Советуясь меж собой, мальчики потеряли в толпе Динку, они видели только, как Петров и шпик «с одеялкой» сели в бричку и что есть силы погнали направо, к деревне Рубижовке.
– А того она влево, на хутор послала, понял теперь? Видать, секретный человек… – объяснял товарищу Жук.
Сильный порыв ветра и гром загнали их под крышу станции.
– Ну, теперь где же она? Ведь гроза, молния… Неужели через лес побежала? – жалобным голосом спрашивал Ухо.
– Чего побежала? Она верхом ездит, на лошади быстро… – обходя вместе с товарищами помещение вокзала и заглядывая во все уголки, говорил Жук.
Гроза разбушевалась вовсю. Перрон опустел, на станции тоже было пустынно.
– Переждем дождь да и пойдем домой, – сказал Цыган.
– А она как? – спросил опять Ухо.
– Да что она! Сделала свое представление, да и домой! Ишь ты! Придумала ведь! «Дядечка, тетечка»! Мотя, что ли? Как она его окрестила? – расхохотался Жук.
Ухо, бледно-зеленый от пережитого волнения, вяло улыбнулся.
– Думаешь, легко ей было? Небось все поджилки дрожали. Девчонка все же…
Цыган вдруг посмотрел в окно и дернул товарища. Сквозь стекло, между сбегающими ручьями воды, мелькнули две бегущие через пути фигуры. В одной, накрытой с головой мокрым пледом, мальчики узнали шпика; в другой, со звякающей шашкой на боку, – Петрова.
– Сюда бегут. А ну, Ухо, приткнись к уголку, послушай, об чем они будут говорить, а я приметный, я сокроюсь, – быстро сказал Цыган.
Ухо мгновенно уселся в угол скамьи, опустил на руку голову и, выпятив нижнюю губу, притворился крепко спящим.
Шпик, чертыхаясь, встряхивал мокрый плед, не обращая внимания на спящего мальчишку.
– Черт знает что! Да если б не эта девчонка, то мы уже сейчас держали бы в руках драгоценный материал. Слушай, Петров! Видно, эта гроза на всю ночь. Сейчас уже двенадцатый час… Чтобы завтра чуть свет ты был у меня с бричкой! Дорогу на хутор знаешь?
– Не бывал, ваше благородие! Но найдем, это за паном Песковским. Так, незначительный хуторишко, почти что в лесу. Найдем, не извольте беспокоиться! Там, ваше благородие, у них сосед есть, у господ Арсеньевых, значит. Так сегодня у меня был Матюшкин, подал жалобу, что этот сосед, Ефим Бессмертный, скрывает у себя солдата, а тот солдат на селе народ против войны подучал. Так что, может, и солдата там прихватим! – вкрадчиво говорил Петров. – Матюшкин, он, ваше благородие, отблагодарит…
– Ну-ну! Там посмотрим! Во всяком случае, этому субъекту некуда было деться, кроме хутора. И вообще, по моим сведениям, госпожа Арсеньева только что приехала из Самары, где ее муж отбывает наказание в крепости. Обыск может дать блестящие результаты. Только смотри, Петров, чтобы чуть свет бричка была готова!
Сыщик надел
Когда они оба вышли, Ухо протер глаза и кинулся искать Цыгана.
Выслушав его сбивчивый рассказ, Цыган разулся, взял в руки ботинки и, поглядев на темное небо с разрезающей его надвое молнией, просто сказал:
– Ну, я на хутор, а ты домой. Если что, будьте наготове с Пузырем. Погоди! – Он огляделся вокруг, расстегнул куртку и потрогал оттопыривающийся карман.
– Не промокнет? – озабоченно спросил Ухо.
– Нет, он в кобуре, – ответил Цыган.
– Ты думаешь, пригодится? – испуганным шепотом спросил Ухо. До сих пор он знал, что Цыган носит револьвер для форса, но сейчас дело предстояло необычное, в него была замешана Горчица, а ради этой девчонки Цыган на многое пойдет. – Как думаешь? – снова тревожно зашептал Ухо. – Пригодится?
– Кто знает… – важно ответил Цыган.
– Цыган, слышь? Бери меня с собой, ведь вдвоем все сподручнее. Может, обождать их в лесу да и цокнуть обоих, а?
– Да следовало б гадов… – задумчиво сказал Цыган, но тут же строго добавил: – Ну, это не нам решать, кого куда… Иди домой, Ухо, а я побегу!
Дождь хлестал по голове и по плечам. Огни в поселке были погашены, по колеям дороги мчались глубокие, бурные ручьи, наверху гудели и путались провода, из леса доносился гул и треск, как будто там ломали деревья. Мальчики бросились в разные стороны: Ухо напрямик через поле, Цыган в лес.
На хуторе никто не спал. Двери в доме были плотно закрыты, окна завешены. На столе горела лампа, а вокруг стола сидели взрослые с озабоченными, серьезными лицами. Выслушав рассказ Динки, вдоволь посмеялись, и, похвалив ее за находчивость, Марина вдруг сказала:
– А все-таки, Ефим, надо подкормить Приму овсом и на всякий случай запрячь ее в бричку. Я, конечно, не думаю, что Петров и этот шпик решатся прийти сюда, но безопаснее для нашего приезжего сегодня же уехать в город.
Ефим, который сидел одетый в плащ из брезента, так как только что собирался бежать на розыски Динки, покачал головой.
– А я так думаю, что лучше ему переждать, потому как Петрова я знаю: уж он, мабуть, по всем станциям дал знать…
Железнодорожник, повесив на спинку стула куртку, с удовольствием пил чай, прикусывая маленькими кусочками сахар. Очков на нем уже не было, и светло-голубые глаза его с удивлением и благодарностью разглядывали Динку.
– Да… Вот так и скажу вашей Лине: хорошая дочка у вас, товарищ Лина, просто, можно сказать, головокружительная девица, – повторял он, время от времени прихлебывая чай. На общую тревогу он реагировал спокойными словами: – Вы тут своих фараонов лучше знаете, так что решайте сами. А я как рекрут: куда надо, туда и поеду!
Солдат, спустившийся с чердака по случаю грозы, смотрел на дело серьезно.
– Собрались мы все тут, и неприятность хозяйке может быть из-за нас большая. Я нашего пристава знаю, он пройдоха большой руки, а за последнее время появился еще и шпик тут. Это, прямо сказать, недаром. Так что мое мнение, что надо ехать. Вот рассветет, и давай, Ефим, отвези товарища на Пущу-Водицу и меня заодно, освободим нашу хозяюшку…