Динозавры
Шрифт:
— Через десять минут я отправляюсь, — сказал Донован, — аккумуляторы заряжены.
— Но чем я могу помочь? — спросил я. — Ведь я не механик и не физик.
— Я отправлю ее в настоящее, — объяснил он. — Сейчас я покажу вам, как надо включить генераторы — это сущий пустяк, и, когда все будет готово, вы пошлете пустую машину туда, за мной. Если я задержусь, позаботьтесь, пожалуйста, о девушке до моего возвращения.
Я старательно запомнил все, что он мне показал, всю последовательность операций. Затем, ровно через четыре часа после того, как он бросил к моим ногам эту невероятную птицу, я увидел, как свинцовая дверь Яйца захлопнулась. Гул генераторов перешел в пронзительный
Яйцо не вернулось — ни в тот день, ни на следующий. Сколько я ни ждал его, оно так и не вернулось. В конце концов я уехал. Я рассказал историю Донована — как я ее когда-то услышал, — надо мной посмеялись, как прежде смеялся я сам. Только мне известно еще и то, о чем никто не знает.
В этом году на раскопки выделены новые фонды. Я все еще главный палеонтолог музея, и, хотя меня все чаще встречают скрытыми улыбками, мне предоставили возможность продолжать работу, которую я вел в прошлые сезоны. Я с самого начала знал, чем я займусь. Душеприказчики Донована разрешили мне изучить расположение древнего мелового берега, проходящего по его земле. Я помнил, что Донован сообщил мне о том, каким он увидел этот берег, и сохранил карандашный рисунок, который он нарисовал на старом конверте, пока рассказывал. Я знал, где он закопал ящик с радием. И возможно, в этих окаменевших песках, сохранившихся нетронутыми почти с начала времен, Донован и спрятал свинцовый куб в герметическом стальном ящике.
Но ящика я так и не нашел. Если он все-таки там, то теперь его скрывает толща горных пород, и, чтобы убрать эти тонны камня, потребовались бы тысячи долларов и многие месяцы работы. Но мы расчистили участок берега, где спрессованный песок сохранил четкими и ясными следы, оставленные в те далекие дни: рябь отлива, борозды морских червей, ползавших по отмели, отпечатки ног мелких рептилий, которые пожирали то, что выбрасывало на берег море.
Две параллельные цепочки следов пересекают этот песок, который был влажным от волн мелового моря. Они тянутся рядом по двенадцатиметровой плите из песчаника, которую я нашел, и обрываются там, где их когда-то слизнул прилив. Это отпечатки маленьких странных сандалий и резиновых подметок туристских сапог — следы мужчины и женщины.
На песках мелового периода отпечатался и третий след: огромные, вывернутые наружу, трехпалые отпечатки, похожие на следы гигантской птицы, кое-где наложились на первые два следа. Шестьдесят миллионов лет назад такие отпечатки оставляли могучие тиранозавры и их меньшие братья. Отпечаток громадной лапы покрыл следы обеих ног девушки, когда она на мгновение остановилась рядом с мужчиной. И они тоже исчезают у края воды.
Вот и все — вернее, почти все. В четырех-пяти сантиметрах от того места, где следы пропадают и где накатывавшиеся на пляж волны разгладили песок, он когда-то расплавился и образовал воронку из зеленоватого стекла. Она похожа на фульгуриты, которые оставляет молния, ударившая в железоносный песок, а иногда и поврежденный кабель высокого напряжения. Только мне еще никогда не приходилось видеть фульгурит такой правильной формы.
Два года назад я был свидетелем того, как Терри Донован вошел в свинцовое Яйцо, стоявшее на полу его лаборатории, и исчез вместе с ним в пустоте. Он не вернулся. Следы, о которых я рассказал, — отпечатки на песках мелового периода очень отчетливы, но кроме меня их видели только помогавшие мне рабочие. Углубления в песчанике не напоминают им следов человека. Ведь они хорошо знают — сколько раз они слышали это от меня за
Перевод с английского С. Михайловой
Майкл Суэнвик
Скерцо с тиранозавром
Кейбордист играл подборку сонат Скарлотти для клавесина, коротенькие и изящные в своей сложности пьески в одну-две минуты длиной, а за окном тем временем неслось стадо хадрозавров. Сотни утиноклювых бестий вздымали облаком пыль, ухая на мило приглушенной, почти музыкальной ноте. Зрелище захватывало дух. Но только что подали hors d'oeuvres.
[1]
Плезиозавр в водорослях, белуга на ломтиках яйца майазавра, крохотные канапе с жарким из додо и еще десяток других лакомств. Так что паническое бегство заурядных травоядных просто не могло с таким тягаться. Никто особо не обращал на них внимания.
Кроме мальчишки. Он вглядывался в окно с напряженной жадностью, необычной даже для мальчика его лет. Я решил, что ему лет десять.
Подхватив бокал шампанского с подноса, я подошел к окну.
— Нравится, дружок?
— Как, по-вашему, что их напугало? — не оборачиваясь, спросил парнишка. Это был не — Тут он увидел ковбоев на джипах и сразу погрустнел — Ну да.
— Приходится изощряться, чтобы угодить гостям, — я указал стаканом на дальний лес позади равнины, где мчалось стадо. — Но там полно всяких хищников — троодоны, дромозавры… даже старик Сатана.
Мальчишка поглядел на меня с безмолвным вопросом.
— Мы так прозвали покалеченного старого самца рекса, который вот уже месяц ошивается вокруг станции, роется в наших мусорных баках.
Не стоило мне этого говорить. Парнишка был просто раздавлен. Ти-рекс подбирает объедки? Скажите, что это не так!
— Тиранозавры охотятся на все, что видят, — заметил я. — Как львы. Если он случайно увидит подходящую добычу, нападет, не задумываясь, уж ты мне поверь. А когда тиранозавру больно, как старику Сатане… ну, другого такого свирепого и опасного хищника и не сыщешь. Он убивает, даже когда не голоден.
Это утешило мальчишку.
— Хорошо, — сказал он. — Я рад.
Мы еще несколько минут молча всматривались в опушку леса, выискивая там движущуюся тень. Потом прозвенел гонг, знаменующий начало обеда, и я отослал парнишку к его столу. К тому времени последние хадрозавры уже скрылись из виду. Паренек ушел с видимой неохотой.
«Бал мелового периода» был крупнейшим благотворительным обедом, какие мы давали ради сбора средств на содержание станции: сто тысяч долларов за место и в дополнение аукцион до банкета и танцы после. Плюс каждый, кто покупал весь стол на шесть персон, имел право на собственного палеонтолога — подарок устроителей.
Я сам когда-то был застольным палеонтологом, пока не получил повышение. Теперь в смокинге и камербанде
[2]
я патрулировал банкетную залу, присматривая за тем, чтобы все шло гладко.
Появлялись и исчезали официанты. Видно было, как они скрываются за ширмами, где мы спрятали воронку времени, и тут же возникают по другую ее сторону, нагруженные тяжелыми подносами. Медальоны из стиракозавра под моцареллой из молока мастодонта — для тех, кто любит мясо. Археоптерикс-альмондин — для тех, кто предпочитает птицу. Радиччьо и папоротник — для вегетарианцев.