Дипломатия
Шрифт:
4 июля 1962 года Кеннеди провозгласил величественную Декларацию взаимозависимости Соединенных Штатов и объединенной Европы. Политически и экономически интегрированная Европа стала бы равным партнером Соединенных Штатов, разделяя с ними бремя и обязанности мирового лидера [839] . Развивая далее столь преисполненную символизма тему во время более поздней по времени речи во франкфуртской Паульскирхе, где в 1848 году собиралась либеральная Германская национальная ассамблея, Кеннеди объединил перспективы атлантического партнерства с европейской интеграцией:
839
Обращение Кеннеди в Индепенденс-Холле в Филадельфии 4 июля 1962 г.// Public Papers... John F. Kennedy (Официальные документы президентов Соединенных Штатов, Джон Ф. Кеннеди, далее — Документы Кеннеди). Т. «1962 год». Washington, D.C.: U.S.Government Printing Office, 1963. P. 537-539.
«Только
Красноречивый вызов Кеннеди угодил в трясину двусмысленного положения Европы, рост экономического могущества у которой сочетался с ощущением военного бессилия, особенно в ядерной области. Как раз те самые качества, которые делали «гибкое реагирование» столь привлекательным и столь необходимым для Соединенных Штатов, порождали сомнения среди их союзников по НАТО. Практические последствия применения стратегии «гибкого реагирования» заключались в том, что она обеспечила бы Вашингтону большую свободу политического выбора применительно к решению о начале войны, — то есть была бы достигнута та самая желанная для де Голля цель, которой он пытался добиться при помощи «ударных сил», как он называл французские ядерные силы, когда они наконец появились на свет в 60-е годы. Само сочетание решимости и гибкости, столь желанное для Америки, подкрепляло французские доводы в пользу автономии в ядерном отношении в качестве преграды на пути пересмотра Америкой своих решений в момент кризиса. Хотя целью Америки было сделать «устрашение» наглядным, чтобы ядерная угроза выглядела еще более достоверно, большинство союзников предпочитало строить стратегию «устрашения» на иной основе — посредством повышения для противника степени риска благодаря выбору стратегии «массированного возмездия» независимо от нигилистичности последствий. Что делать, если блеф не сработает, так никогда и не обсуждалось, хотя вариант сдачи не мог исключаться.
840
Обращение Кеннеди в актовом зале Паульскирхе во Франкфурте 25 июня 1963 г., там же. Т. «1963 год». С. 520
Дебаты относительно военной интеграции приобрели прямо-таки теологические свойства. В мирное время командование НАТО представляет собой по преимуществу орган военного планирования: в операционном смысле вооруженные силы каждого из союзников остаются под национальным командованием, и право вывода сил из-под командования НАТО до такой степени само собой разумеется, что никогда не оспаривалось. Это продемонстрировал вывод французских войск для использования их в Алжире, неоднократный вывод американских войск во время ряда ближневосточных кризисов: в 1958 году в Ливане, в 1973 году во время очередной арабо-израильской войны и в 1991 году в период «войны в Заливе». Обсуждая священную суть и достоинства интеграции», ни Соединенные Штаты, ни Франция так и не определили, какие совместные действия возможны под вывеской «интеграции», а какие не вписываются даже в весьма расширительное толкование Францией понятия «сотрудничества». Никакая договоренность относительно порядка осуществления командования не способна разрешить политическую по сути проблему, сформулированную де Голлем:
«Американцы, наши союзники и друзья, в течение длительного времени одни обладали ядерным арсеналом. Пока они были единственными его обладателями и пока проявляли волю к немедленному его использованию в случае нападения на Европу... американцы действовали таким образом, что для Франции в принципе не вставал вопрос вторжения, ибо такого рода атака лежала за пределами вероятности... Но затем Советы также обзавелись ядерным арсеналом, и этот арсенал достаточно мощен, чтобы поставить под угрозу само существование Америки. Естественно, я не делаю цифровых сравнений, ибо вряд ли возможно найти соотношение между значимостью одной из смертей и значимостью другой — но новый, гигантский фактор уже присутствует» [841] .
841
Пресс-конференция де Гол л я 14 января 1963 г.// Важнейшие обращения. С. 216-217.
Спор по поводу «Скайболта» вывел все эти латентные конфликты на поверхность. В продолжение всей своей политической жизни де Голль выступал против наличия «особых отношений» между Америкой и Великобританией именно потому, что символический статус Великобритании как великой державы, равной Соединенным Штатам, сводил Францию на уровень державы второстепенной. Не будем грешить против истины: Кеннеди предложил Франции точно такую же помощь в осуществлении ракетной программы, как и Великобритании. Но для де Голля нюанс между интеграцией и координацией и определял сущность истинно независимой политики. В любом случае, тот факт, что Нассауское соглашение англо-американскими руководителями обсуждалось, а до сведения де Голля было лишь доведено, предопределял гарантированный отказ последнего. Не желал он и привязывать свою страну в отношении ядерных ее возможностей к технологии, разработка которой, как в случае со «Скайболтом», в любой момент может
842
Пресс-конференция 14 января 1963 г., там же. С. 218.
Проводя черту, де Голль также воспользовался этой возможностью, чтобы наложить вето на вступление Великобритании в «Общий рынок», и отверг мнение Кеннеди относительно того, что европейская часть двойной опоры союза должна быть организована на сверхнациональной основе:
«Любая система, сущность которой будет состоять в передаче нашего суверенитета августейшим международным ассамблеям, являлась бы несовместимой с правами и обязанностями Французской Республики. И в довершение к этому такая система, без сомнения, оказалась бы бессильной возобладать и повести за собой народы, в первую очередь наш собственный народ, в такие дали, где само существование их души и тела оказалось бы под вопросом» [843] .
843
Пресс-конференция 19 апреля 1963 г., приводится у: Harold van В. Cleveland, The Atlantic Idea and Its European Rivals (Кливленд Гарольд ван Б., Атлантическая идея и ее европейские соперники) N. Y.: MacGraw-Hill for Council on Foreign Relotions, 1966. P. 143.
Сущность вызова де Голля, брошенного американскому руководству, стала ясна через несколько дней. Де Голль и Аденауэр подписали договор о дружбе, предусматривающий постоянные взаимные консультации по всем главным вопросам:
«Оба правительства будут консультироваться друг с другом до принятия каких бы то ни было решений по всем важным вопросам внешней политики, и в первую очередь по вопросам, представляющим взаимный интерес, имея в виду выработку в максимально возможной степени аналогичной позиции» [844] .
844
Совместная декларация и договор между Французской Республикой и Федеративной Республикой Германии от 22 января 1963 г. Приводится у: Roy Macridis, De Gaulle: Implacable Ally (Макридис Рой, Де Голль: непреклонный союзник). N. Y.: Harper & Row, 1966. P. 188
Содержание договора не представляло собой ничего примечательного. По правде говоря, документ напоминал порожний сосуд, который можно было заполнить чем угодно в продолжение последующих лет по воле французских и германских руководителей. Символична, однако, существенная значимость этого договора. С момента удаления Бисмарка от власти в 1890 году во время всех международных кризисов Франция и Великобритания выступали против Германии. А теперь, когда Франция не допустила Великобританию в «Общий рынок», несмотря на сильное давление со стороны Америки, именно германский канцлер оказал содействие в выведении Франции из состояния изоляции. Возможно, Франция не была достаточно сильной, чтобы навязывать по нерешенным вопросам собственное мнение, но при поддержке Германии оказывалась достаточна сильна, чтобы блокировать варианты решения, предложенные другими.
В конце концов, дело касалось того, почему нации сотрудничают друг с другом. С американской точки зрения, все разумные люди в итоге приходят к одним и тем же выводам, потому общность целей более или менее принимается за аксиому, и упор делается на механизм, при помощи которого можно воплощать на практике изначальную гармонию. Европейский же подход имеет в своей основе продолжительную историю конфликтов между национальными интересами; примирение этих интересов друг с другом и являлось сущностью европейской дипломатии. Европейские руководители воспринимали гармонию, как нечто, нуждающееся время от времени в извлечении из окружающего хаоса посредством конкретных шагов в области межгосударственных отношений. И именно это лежало в основе вопроса об управлении ядерными силами, вставшего в 60-е годы; он явился стержнем отказа де Голля от национальной Европы и возник вновь во время дебатов по Маастрихтскому договору в 90-е. Без сомнения, де Голль был влеком не только столь философско-возвышенными мотивами. Будучи учеником Ришелье, он видел во вступлении Англии в «Общий рынок» угрозу руководящей роли Франции в Европейском экономическом сообществе, причем как из-за веса Великобритании, так и из-за теснейшей ее близости к Соединенным Штатам.
И потому, сколь бы эгоистичными ни были ответы де Голля, вопросы эти касались самой сути роли Америки в международном плане, ставшие особенно актуальными в эпоху после окончания «холодной войны». Ибо один из труднейших уроков, который Америке еще предстоит усвоить, заключается в том, что нации сотрудничают друг с другом в течение длительного периода лишь тогда, когда они разделяют общие политические цели, и что американская политика должна сосредоточиваться преимущественно на этих целях, а не на одних лишь механизмах их достижения. Функциональный международный порядок должен обеспечивать достаточно места разнообразным национальным интересам. И хотя в его рамках должны делаться попытки их объединения, от них нельзя просто-напросто отмахиваться.