Директивы и документы по вопросам пионерского движения
Шрифт:
В ту же дуду, провозглашающую, что Гитлер был единственным отцом «Цитадели», дул после войны и Герман Теске, бывший в 1943 году генералом по транспортным перевозкам группы армий «Центр». В вышедших в 1952 году воспоминаниях он писал: «Это необъяснимо, даже задним числом, как командование вермахта и группы армий “Центр“ могли одобрить план Гитлера, который в своем зародыше уже с самого начала был обречен на неудачу» [282] . В конце концов бывший главный инспектор танковых войск Гейнц Гудериан 3 ноября 1952 года обратился к Теске, чтобы оспорить это его утверждение: «Наступление на Курск не соответствовало плану Гитлера. У него были гораздо более масштабные идеи. К сожалению, он поддался давлению Цейтцлера (начальника Генштаба Сухопутных войск), который надеялся путем наступления вернуть утраченную инициативу на Востоке» [283] . Это высказывание лежит ближе к правде, чем утверждение Теске, однако все же затуманивает в своей категоричности действительность. Высказывания Гудериана о Цейтцлере нужно всегда рассматривать с учетом того обстоятельства, что между этими генералами во время войны всегда существовала напряженность, сохранившаяся и после войны. Уже в своих вышедших в 1950 году воспоминаниях Гудериан не всегда дружил с правдой. О его не выдерживающем никакой критики высказывании о том, что немецкие танковые части во время проведения операции «Цитадель» понесли такие тяжелые потери, что «на длительное время стали небоеспособными» [284] , мы уже говорили выше. Такой же живучей до сегодняшнего дня легендой, рожденной Гудерианом, оказалось его утверждение, что штурмовые орудия «Фердинанд», на которые Гитлер возлагал большие надежды, в ходе боев за Курск себя не оправдали. Однако это находится в полном противоречии с отзывами в войсках. Так, военные дневник 9-й армии содержит запись от 9 июля 1943 года: «Необходимо отметить успешную атаку XLI танкового корпуса, при этом “Фердинанды“, как и прежде, стали ведущей силой этой атаки и хорошо себя зарекомендовали» [285] . Два дня спустя XXIII
282
Ebd.
283
Teske Bedeutung, Sio 121, Anm. 1.
284
Guderian, Erinnerungen, 5ю 280.
285
Kriegstagebuch Nr. 8, Armee-Oberkommando 9, Fuhrungsabteilung, 26.3.—18.8.1943, NARA, T-312, R. 317, E 7886159.
286
Kriegstagebuch Nr. 15, XXIII. Armeekorps, Abteilung la, 22.3.-22.7.1943, BArch, RH 24–23/123, Bl. 197
287
Panzer-Grenadier-Division, Kommandeur, Zusammenarbeit mit Panzern «Ferdinand» und Sturmpanzern, 7.10.1943, BArch, RH 10/56, Bl. 90–92, Zitat Bl. 92.
Кроме этого, Гудериан в своих мемуарах сообщает, что во время обсуждения 10 мая 1943 года он сделал попытку отговорить Гитлера от проведения операции «Цитадель», на что Гитлер отреагировал фразой: «Вы абсолютно правы. У меня при мысли об этом наступлении всегда нехорошо в животе» [288] . Лишь немногие рассказы о Курской битве не содержат цитату из этого разговора. Действительно ли состоялся этот разговор, не так уж и важно. Достоверно известно, что на конференции в Мюнхене 4 мая 1943 года, когда речь шла об отсрочке начала операции «Цитадель», Гудериан не высказывался категорично против наступления, он лишь предлагал перенести срок начала операции и «сконцентрировать танковые части в одном месте, либо в группе армий “Центр“, либо “Юг“, для создания подавляющего превосходства» [289] .
288
Guderian, Erinnerungen, S. 280.
289
Kriegstagebuch la der Heeresgruppe Don/Sud, Marz bis Juli 1943, BArch, RH 19 Vl/45, Bi. 78–82, Zitat Bl. 81 f. Auf dieses in der Forschung bislang noch immer weitgehend unbeachtete Protokoll wurde ich bereits im Jahr 2000 durch Dr. Karl-Heinz Frieser aufmerksam gemacht. 2003 habe ich den Militarhistoriker Dr. Marcel Stein darauf hingewiesen, der es dann in seiner 2004 erschienenen Manstein-Biografie wiedergab, vgl. Stein, Janus-kopf, S. 199–202.
Альтернативу «клещевому удару», предусмотренному планом «Цитадель», ввел в игру Герман Теске в своих мемуарах: «Генерал по транспортным перевозкам [Центр] 19 апреля 1943 года должен был доложить, можно ли быстро переместить части ударной армии, сконцентрированной южнее Орла, в район Ворожбы и западнее от нее, с тем чтобы спрямление русского фронта осуществить не от Орла на юг, под угрозой русского флангового удара, а путем фронтального лобового удара, позволяющего сэкономить силы. <..> Откуда возникло такое решение, к сожалению, уже установить невозможно. Транспортные задачи при этом было бы относительно проще решить, поскольку Ворожба предоставляла хорошие возможность относительно транспортных путей и мест разгрузки. В этом смысле и было доложено. Неизвестно, почему это решение так и не было рассмотрено. Его преимущества заключались в совместных действиях с сильными танковыми частями группы армий “Юг“, в возможности, ввиду отвода многих русских частей с фронта к западу от Курска, почти беспрепятственно дойти до ворот города, а также в избежании возможного обхода с фланга атакующих частей, если бы наступление началось из Орла на юг» [290] . В уже упоминавшемся письме, в котором Гудериан заявлял Теске, что не Гитлер, а Цейтцлер настаивал на наступлении на Курск, бывший главный инспектор танковых войск написал: «Решение Курского вопроса путем фронтального удара было идеей Гитлера, которую, однако, отклонили начальник главного штаба (Цейтцлер) и командующие группами армий» [291] . Это соответствует действительности, однако не вписывается в концепцию большинства авторов мемуаров о том, что за все ошибочные решения несет ответственность только Гитлер. Как только Теске узнал от Гудериана, что идея фронтального удара принадлежала Гитлеру, его воодушевление от этой альтернативы явственно охладилось. В вышедшем в 1955 году дополнении к его мемуарам Теске высказался следующим образом: «Материальные запасы, однако, находились в других местах. Это стало решающим, почему этот, в целом разумный план, не был осуществлен» [292] . Гудериан оказал влияние не только на взгляды Теске, но и на позицию других авторов мемуаров. Так, например, Фридрих Вильгельм фон Меллентин, бывший в 1943 году начальником штаба LXVIII танкового корпуса, позаимствовал многие высказывания Гудериана о подготовительном этапе операции «Цитадель» в своих собственных мемуарах. Они были изданы в 1955 году, сначала в Лондоне, годом спустя — в США и в 1957 году — даже в СССР. В 1963 году они под названием «Танковые сражения» вышли в ФРГ. Если в Германии эта книга была издана только один раз, в США до 1982 года она издавалась шесть раз и оказала сильное влияние на американцев в отношении взглядов на Красную Армию и на ход сражений на советско-германском фронте во время Второй мировой войны. При этом в своих мемуарах Меллентин допустил много абсурдных утверждений. «Если бы операция “Цитадель“ была начата в апреле или в мае 1943 года, — в частности писал он, — можно было бы собрать замечательный урожай. В июне почти все условия уже полностью изменились» [293] . В действительности апрель в качестве срока начала наступления никогда даже не рассматривался, а в мае операцию «Цитадель» было просто невозможно провести, как уже подробно разбиралось выше. Вместо наступления на Курск, как пишет Меллентин далее, германскому Верховному командованию следовало бы предпочесть «стратегические отходы и внезапные атаки на спокойных участках фронта» [294] . Подобные взгляды выглядят слишком наивно, поскольку летом 1943 года вермахт уже был не в состоянии играть с Красной Армией в кошки мышки на оперативном уровне; соотношение сил перевернулось. Благодаря хорошей разведке и наличия мощных ресурсов, советское командование имело возможность реагировать на любое крупное немецкое сосредоточение или перегруппировку сил. При этом русские сами были в состоянии создавать крупные группировки за линией фронта, о которых немцы долгое время ничего не знали.
290
Teske, Spiegel, S. 186.
291
Teske, Bedeutung, S. 127, Anm. 1.
292
Ebd. S. 127.
293
Mellenthin, Panzerschlachten, S. 146.
294
Ebd. S. 147.
Итоги «Цитадели» Меллентин представил как катастрофу для немцев. Он писал, что участвовавшие в ней танковые и танково-гренадерские дивизии после прекращения операции были «почти полностью обескровлены» [295] . Как уже было показано выше, это утверждение не соответствует реальному состоянию дел. В действительности хотя дивизии LXVIII танкового корпуса и понесли тяжелые потери, но в еженедельном докладе трех танковых и танково-гренадерских дивизий этого корпуса, начальником штаба которого был Меллентин, указано, что они как до, так и после операции «готовы к решению любых наступательных задач» [296] . То, что многие потери при проведении операции «Цитадель» являлись следствием оперативных и тактических ошибок военачальников всех уровней, Меллентин почти не упоминает, как, впрочем, и другие авторы мемуаров.
295
Ebd. S. 165.
296
Anlagen zum Kriegstagebuch des Panzerarmee-Oberkommandos 4, la, Operationen vom 25.4.—31.7.1943, Teil 2, BArch, RH 21-4/111, Bl. 136 f.
Легендой, которая до сегодняшнего дня наиболее упорно держится в немецких представлениях о Курской битве, является утверждение, что Гитлер «подарил» противнику победу под Курском, поскольку наступление было прервано «ошибочным решением» — и прежде всего из-за высадки англо-американцев в Сицилии. Эти высказывания происходят из до сих пор влиятельных немецких воспоминаний о войне и, в частности, из мемуаров Манштейна «Утерянные победы» [297] . Эта книга вышла впервые в 1955 году, а в 2011 году вышло ее 19-е издание. Она была переведена на многие иностранные языки. Суждения Манштейна о Курской битве носят определенно более деловой характер, чем последующие размышления других немецких военных, и ориентируются в основном на его рукописи, которые удалось спасти после окончания войны. Но и эти воспоминания имеют свои слабые стороны. В отношении Курской битвы остается сожалеть, что Манштейн и через 10 лет после войны продолжал верить в причину, которую ему назвал Гитлер, для прекращения операции «Цитадель», причем названную только ему, поскольку Гитлер хотел задушить возражения
297
Manstein, Siege, S. 502, 504. Kritisch dazu: Roman Toppel: Legendenbildung in der Geschichtsschreibung — Die Schlacht hei Kursk, in: Militargeschichtliche Zeitschrift 61 (2002), S. 369–401, hier S. 387–392 Ders: Kursk Mythen und Wirklichkeit einer Schlacht, in: Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte 57 (2009), S. 349–384, hier S. 378–384.
298
Breith, Angriff, S. 544.
Конечно же, отсюда не следует, что главные причины провала немецкого наступления под Курском следует искать в недоукомплектованности частей, участвовавших в наступлении и в просчетах руководства. Ни в коем случае! Однако нельзя и игнорировать ошибки, допущенные немецкой стороной, тем более что они были замечены и современниками тех событий. Показательными в этом отношении являются слова подполковника Георга Эрнста фон Грундхера, танкового офицера при начальнике Генштаба Сухопутных войск, находившегося 14 июля 1943 года в расположении 4-й танковой армии Гота. Грундхер в предшествующие дни уже посетил некоторые корпуса и дивизии группы армий «Юг». Он еще находился под непосредственным впечатлением от боев, когда 14 июля писал первому офицеру оперативного управления Генштаба полковнику Гансу Брандту: «Сейчас не могу представить доказательства, но у меня сложилось впечатление, что большинство соединений при подготовке докладов забывают, что надо писать объективно. Стремление оставить для себя все возможности открытыми, скрыть свои некомплект и неудачи, часто не позволяют вышестоящему командованию ясно оценивать обстановку, что было бы возможно, если бы эти доклады готовились надлежащим образом. Очевидно, что из-за этого страдают четкость постановки задач и как следствие — непременная воля эти задачи выполнить. В эти дни я часто размышлял над словами, сказанными молодому рыцарю о том, что вначале надо перебросить через препятствие свое сердце. Если бы все безоговорочно бросили свои сердца в Курск, все происходило бы по-другому. В первые два дня была уверенность в быстром успехе операции. Но после того, как коллеги с севера и северо-запада ничего не сделали, тяжелое продвижение вперед затормозилось, как из-за вражеских укреплений, так и, особенно, из-за опасений быть зажатыми с флангов, начали превращать нужду в добродетель и создавать маленькие “котлы“ и “котельчики“. Ясно, что при этом для достижения оперативных целей сил было недостаточно» [299] .
299
Brief von Oberstleutnant Grundherr an Brand fsic.l, 14.7.1943, BArch, RH 10/54, Bl. 50–57, Zitat Bl. 54 f.
Грундхер не принадлежал к числу тех офицеров, которые смогли после войны издать свои мемуары: в сентябре 1944 года он был уволен Гудерианом из танковых войск из-за «политической неблагонадежности» и в декабре 1944 года принял командование гренадерским полком [300] . Весной 1945 года он был тяжело ранен и умер 1 мая 1945 года в полевом лазарете в Тироле. К этому времени получатель его письма от 14 июля 1943 года тоже уже лишился жизни: полковник Брандт был тяжело ранен 20 июля 1944 года при покушении на Гитлера и скончался на следующий день. Вопрос о том, были бы Грундхер и Брандт после войны в числе создателей легенд или работали бы над их опровержением, навсегда останется без ответа.
300
Schriftliche Mitteilung von Prof. Dr. Jurgen Forster, Freiburg i. Br., vom 16.8.2010.
«Победа под Курском была достигнута благодаря мужеству и самоотверженности советских воинов, их исключительной решимости и готовности к самопожертвованию ради сокрушения врага» [301] . — Курская битва в русской историографии
Не только с немецкой, но и с советской стороны написание истории Второй мировой войны происходило при участии высокопоставленных военных, принимавших непосредственное участие в событиях. Однако вначале Курская битва в советской историографии имела подчиненную роль. Положение изменилось лишь во второй половине 1950-х годов, когда в СССР появились первые монографии о битве, прежде всего монография Ильи Маркина «Курская битва», которая была издана в 1960 году издательством Министерства национальной обороны ГДР на немецком языке. С этого момента Курская битва прославлялась все сильней. После битвы под Москвой и Сталинградской битвы она быстро заняла в советских книгах третье место среди решающих битв Второй мировой войны. Обобщенно, советская трактовка звучит следующим образом: «Сокрушительное поражение немецко-фашистских войск на Курской дуге завершило коренной перелом в ходе войны. Битвой под Курском советские войска сломали хребет немецко-фашистского вермахта, пресекли его попытки взять реванш за поражение под Сталинградом и вынудили его окончательно перейти к стратегической обороне. <..> Выдающаяся победа советских войск под Курском была обусловлена превосходством советского общественного и государственного строя, а также социалистическим хозяйством, мудрым руководством КПСС, мощью советских вооруженных сил, высоким воинским мастерством и массовым героизмом советских воинов» [302] .
301
Zamulin, Myth, S. 555. Das Zitat wurde hier fur die Uberschrift verkurzt. Es lautet im Original: «The victory at Kursk was achieved owing to the courage and selflessness of the Soviet warriors, and their exceptional resolve and readiness for self-sacrifice for the sake of crushing the foe».
302
Bagramjan, Geschichte, S. 278 f.
Большинство советских историков ссылались на мемуары тогдашних военачальников Красной Армии — и те появились в СССР в большом количестве. Поскольку доступ к советским архивам имели лишь избранные исследователи и точка зрения на Вторую мировую войну была определена официальными историческими работами, большинство советских работ похожи друг на друга в главном.
С концом Советского Союза в 1991 году изменилась также и ситуация для исторических исследований. Президент России Борис Ельцин впервые предоставил исследователям свободный доступ ко многим архивам, среди которых был и Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. Однако новый политический и общественный климат в дальнейшем приветствовался не всеми историками. Великая Отечественная война была и остается главным нарративным самоидентификатором русского народа, и многим историкам было тяжело ставить под сомнение многочисленные легенды, созданные к тому моменту. Впечатляющий пример этому дают два российских историка — Григорий Колтунов и Борис Соловьев. В 1970 году они написали объемную работу о сражении под Курском. Их книга «Курская битва» из-за обширного материала и имеющихся в ней статистических данных вплоть до настоящего времени активно цитируется. После распада Советского Союза пути авторов разошлись. Колтунов в июле 1996 года на международной конференции военных историков откровенно заявил, что в советское время он «лгал и фальсифицировал» [303] . По приказу свыше он должен был завышать немецкие потери и занижать советские по сравнению с действительными цифрами, поэтому его работы не следует воспринимать всерьез. Его коллега Борис Соловьев, напротив, остался защитником старых легенд. В 1998 году в своем докладе о сражении под Курском он заявил, что немецкие потери в 1500 танков, которую называло большинство советских историков, явно занижены. Полностью игнорируя истинное положение дел, он обвинил Германское государство в том, что оно не допускает исследователей к соответствующим архивам.
303
Wolfgang Will: Wo Panzer Geschichte schrieben, in: Berliner Morgenpost, 20./21.7.1996, Beilage, S. 2.
К счастью есть целый ряд критически настроенных русских исследователей, заинтересованных в исторической правде и противодействующих сохранению мифа «Курск». К ним относится военный историк Николай Раманичев, 1938 года рождения, который в 1996 писал о высоких потерях Красной Армии в битве за Курск: «Еще перед войной сталинские репрессии создали в Вооруженных силах атмосферу, исключающую любые самостоятельные действия командиров. <..> В случае неповиновения, открытого сопротивления и злостного нарушения дисциплины и порядка командир обязан был принять все меры принуждения, вплоть до применения оружия. <..> На фронте эти правила разрастались до открытого террора» [304] . Также Раманичев подвергал критике командование Красной Армии: «Целый ряд немецких историков, среди которых Пауль Карелл и Вернер Хаупт, склоняются к мнению, что советское руководство быстро извлекало уроки и перестраивалось в ходе войны. К сожалению, приходится констатировать, что это было не совсем так. Несмотря на двухлетний опыт боевых действий, советские командиры, штабы и войска так и не овладели достаточным боевым опытом. Также и высшее военное командование не овладело этим опытом и оставалось приверженно старым догмам» [305] .
304
Nikolaj N. Ramanichev: Die Schlachten bei Kursk: Vorgeschichte, Verlauf und Ausgang, in: Foerster, Gezeitenwechsel, S. 57–67, Zitat S. 62.
305
Ebd., S. 64.