Директор департамента
Шрифт:
— Что за хоккей сегодня, Майк? — начал он издалека, кивая на телевизор.
— Монреальские «канадцы» разделают под орех нью-йоркских «бродяг», сэр, — уверенно ответил Листон.
— Это еще неизвестно, кто кого разделает, — возразил босс, питавший слабость к «бродягам». — Но я не об этом. Много ли в нью-йоркской команде американцев?
— Ни одного? — Ответ прозвучал без запинки. — Все канадцы. Да и во всей лиге наших соотечественников можно по пальцам сосчитать, а остальные, кроме дюжины европейцев, прибыли на отхожий промысел из Канады.
Макслотер встал из-за стола, подошел к Листону и, хитро улыбаясь, сказал:
— А теперь представьте себе на минуту, что мы рассорились с Канадой,
Видно было, что Листон потрясен таким предположением.
— Это невозможно, сэр, — сбивчиво заговорил он. — Хоккейный бизнес лопнет в тот же день. Да что я говорю — хоккей! Вся экономика двух стран настолько тесно переплетена, что… ваше предположение… надеюсь, оно не серьезно… грозит катастрофическими последствиями.
Макслотер расхохотался.
— Успокойтесь, старина, этого не произойдет!
Он похлопал Листона по плечу и задумчиво добавил, видимо, не желая раньше времени раскрывать своих карт:
— Случиться может нечто совершенно противоположное…
Разговор, начатый с Листоном, был продолжен на заседании национального совета национал-консервативной партии.
Для подведения итогов выборов слово взял Макслотер. Он поздравил партийных боссов с результатами, превзошедшими все ожидания, и напомнил, как нелегко достались им симпатии избирателей, привыкших голосовать за кандидатов традиционных партий — демократов и республиканцев. Пришлось призвать на помощь всю свою изобретательность и изворотливость. Незадолго до выборов национал-консерваторы выступили с важными законодательными инициативами, получившими огромный резонанс, — о них заговорили не только повсюду в Америке, но и в далекой старомодной Европе.
Первая инициатива касалась самой острой проблемы Америки — непрерывного роста безработицы. Конгрессу предлагались различные методы борьбы с этим социальным злом. Либералы выступили за принятие программы общественных работ, с тем чтобы, по их словам, убить сразу двух зайцев: дать людям хлеб и обогатить города новыми современными сооружениями, скажем, муниципальными жилыми домами с низкой квартирной платой. Чудаки эти либералы! Кто же из градоправителей Соединенных Штатов решится облагодетельствовать безработных и восстановить против себя богатых владельцев крупных домов и гостиниц, извлекающих прибыли из нехватки жилья? Нет, этот способ явно не подходил.
Группа конгрессменов-республиканцев напомнила коллегам о великолепном законе короля-реформатора Генриха VIII. Он гласил: «Каждый человек, в отношении которого выяснилось, что он безработный, должен быть выпорот, а в повторном случае повешен».
— Мы люди цивилизованные, — заявили республиканцы, — и не станем вешать безработных: Даже не станем пороть их. Мы их просто загоним за решетку, если они откажутся выйти на принудительные работы, указанные им решением суда.
Парламентарии с восторгом поддержали своих коллег, сказавших принципиально новое слово в решении сложной социальной проблемы. Предложение республиканцев наверняка было бы принято, если бы в плавный ход заседания не вмешался представитель тюремной администрации. Он дал небольшую справку, из которой явствовало, что расходы на содержание человека в тюрьме превышают сумму пособия по безработице. К тому же семьям безработных арестантов все равно пришлось бы платить пособие, чтобы они, чего доброго, не подохли с голоду. Ведь проведения нескольких незапланированных похорон при их нынешней стоимости вполне достаточно, чтобы обескровить бюджет целого штата, не то что города. Увы, грозная резолюция республиканцев повисла в воздухе.
Национал-консерваторы
Национал-консерваторы предложили также ввести специальный документ — лицензию на право рождения ребенка. Как и все гениальные идеи, план этот был предельно прост и легко осуществим. Захотел обзавестись потомством — подавай заявление в муниципалитет. А там обсудят и решат, стоит ли тебе иметь детей. Если ты безработный или, не дай бог, вовлечен в антиамериканскую деятельность, то и не надейся. И не вздумай рожать без лицензии — тебя тут же подвергнут стерилизации.
Как и ожидалось, либералы попытались провалить этот проект. Они даже сумели привлечь на свою сторону архиепископа Вашингтона, заявившего: «Томас Джефферсон перевернулся бы в гробу от мысли, что бедняков в его стране подвергают ужасному унижению, навсегда лишая потомства».
Джентльмены из исполкома национал-консервативной партии легко парировали этот выпад церковного сановника и прочих безответственных лиц, явно сочувствующих коммунизму.
— Джефферсон нам не указ, — заявили они. — Никто не заставит нас отказаться от права решать экономические и социальные проблемы нашей страны путем стерилизации неимущих.
После длительного обсуждения законопроекта парламентарии сошлись на том, что стерилизация — дело достойное, но подпадает под юрисдикцию штатов. Уже через несколько дней в штатах, где такого закона не было, он был принят.
Второй законопроект, внесенный национал-консерваторами в конгресс, исходил из неоспоримого факта постоянного роста преступности в стране, а также усиления влияния подрывных организаций, выступающих за мир и ядерное разоружение. Он предлагал в течение года взять отпечатки пальцев обеих рук у всего населения страны. Предполагалось, что на следующий день после принятия закона отпечатки будут взяты в родильных домах, больницах, отелях, а затем кампания перекинется в другие общественные места — колледжи и университеты, рестораны и кафетерии, кинотеатры и дискотеки, в учреждения и на предприятия.
Острая дискуссия развернулась вокруг вопроса: надо ли брать отпечатки пальцев у покойников? Представители похоронного бизнеса настаивали на эксгумации всех захороненных хотя бы в последние шесть месяцев, поясняя, что это поможет раскрыть множество невыявленных. преступлений. Боже, какими колоссальными прибылями запахла эта идея! Запах был таким сильным и так бил в нос, что на покойниках пришлось поставить крест. Но в целом законопроект, поддержанный большинством конгрессменов, прошел, можно сказать, на «ура».
Еще один билль, внесенный национал-консерваторами, «рекомендовал» Советскому Союзу в одностороннем порядке аннулировать Варшавский Договор. В противном случае ему грозили угоном самолетов, космических кораблей, прекращением гастролей «Большого балета», отказом от импорта русской водки, всякими прочими смертельными бедами.
Конгресс после длительного обсуждения и ожесточенной перепалки с союзниками по НАТО отверг законопроект незначительным большинством. Впрочем, Макслотер не очень-то рассчитывал на его принятие. Зато голоса всех, кто ненавидит Советскую Россию, были у него в кармане. К тому же касса национал-консервативной партии существенно пополнилась за счет крупных поступлений из центров военной промышленности от «доноров», пожелавших остаться неизвестными.