Дисфункция реальности: Увертюра
Шрифт:
Все что угодно! Эта мысль обожгла его, как ледяной порыв ветра. Она отогнала остатки жалости к скрючившемуся пьяному священнику. Пауэл пнул Хорста носком сапога.
— Эй, ты! Ты меня слышишь?
Хорст закашлялся, вытаращив глаза.
Надсмотрщик выпустил всю свою ярость в голову Ворикса. Собака, яростно рыча, бросилась к Хорсту.
Хорст увидел ее приближение и с трудом встал на четвереньки, стараясь уползти от разъяренной собаки. Ворикс громко лаял, его пасть находилась в нескольких сантиметрах от лица священника.
— Эй! — запротестовала Рут.
— Заткнись, — обрезал Пауэл, даже не взглянув на нее. — Ты, священник! Ты меня слышишь?
Ворикс зарычал.
Теперь
— Они именно такие, — сказал Хорст. — Это баланс природы. Черное и белое, добро и зло. Земля и Лалонд. Рай Господень и ад. Понимаешь?
Он улыбнулся Пауэлу.
— Иветы прибыли сюда не из одной аркологии, — сказал Пауэл с угрожающими нотками в голосе. — До прибытия сюда они даже не знали друг друга. А это значит, что Квинн сделал это после того, как мы сюда прибыли, сделал из них то, во что они превратились сейчас. И ты знал об этой их доктрине. Ты об этом все знал. Как давно они стали членами этой секты? До Гвина Лоуса? Да, священник? Они все были уже членами секты до его странной невиданной кровавой смерти в джунглях? Они уже были вместе?
Несколько наблюдавших за происходящим ахнули. Пауэл услышал, как кто-то простонал:
— Господи, только не это.
Хорст еще продолжал безумно улыбаться надзирателю.
— Это все тогда и началось? Да, священник? — продолжал расспрашивать Пауэл. — У Квинна были месяцы на то, чтобы обработать их, сломать их, подчинить их себе. Так? Именно этим он все время и занимался в этом их дурацком доме с покатой крышей. И вот когда он их всех повязал одной веревочкой, они обратились против нас.
Он наставил палец на Хорста. Ему хотелось бы, чтобы палец превратился в ружье и разнес бы на кусочки этого никчемного сломанного человечка.
— Те ограбления еще в Даррингеме, Гвин Лоус, Роджер Чадвик, Хоффманы. Господи, Боже мой, что они сделали с Хоффманами, раз им потребовалась такая инсценировка, чтобы мы ничего не узнали? И все это потому, что ты ничего нам не сказал. Как ты сумеешь объяснить все это своему Богу, когда предстанешь перед ним? Расскажи мне.
— Я не был уверен, — подвывал Хорст. — Вы не лучше их. Вы — дикари, вам нравится здесь. Единственная разница между вами и иветами — это то, что вам платят за то, что вы здесь делаете. Вы бы озверели, если бы я сказал, что они обратились вместо меня к секте.
— Когда ты узнал про это? — сорвался на крик Пауэл. Плечи Хорста задрожали, он схватился за грудь и скрючился.
— В тот день, когда умер Гвин.
Пауэл закинул голову назад и поднял кулаки к небу.
— КВИНН! — взревел он. — Я тебя достану. Я, черт вас раздери, достану каждого из вас. Ты меня слышишь, Квинн? Ты уже покойник.
Ворикс тоже вызывающе подвывал на небеса.
Пауэл оглядел безмолвное напряжение, центром которого был он, увидел трещину, через которую к ним внутрь проникает страх, и гнев, искры которого уже начали разгораться у них в душах. Он знал людей, эти были на его стороне. Каждый из них будет с ним до самого конца. С этого момента ни у кого не будет ни минуты покоя, пока все иветы не будут выслежены и уничтожены.
— Мы не можем вот так просто обвинить иветов, — заметил Рей Молви. — Только по его заявлению.
Он с презрением посмотрел на Хорста. Поэтому-то Ворикс и застал его врасплох. Собака обрушилась ему на грудь и опрокинула его. Рей Молви закричал в ужасе от лая Ворикса, от его клыков, которые щелкали в нескольких сантиметрах от его носа.
— Ты, — сказал Пауэл Манани. В его тоне не было и — нотки сомнения. — Ты, законник! Именно ты хотел, чтобы я их освободил. Ты позволил им построить этот чертов притон. Ты хотел, чтобы они свободно разгуливали по округе. Если бы
Рей Молви, с отчаянием сжав зубы, покачал головой.
— Значит, правильно, — сказал Пауэл. — А ты что скажешь, Димитри? Картер был твоим сыном. Как ты думаешь, что надо сделать с теми, кто сделал такое с твоим сыном?
— Убить их, — ответил Димитри, стоя в самом центре небольшой кучки людей, которые пытались его хоть как-то успокоить. — Убить их всех до одного.
Высоко над вершинами деревьев в подвижном воздушном танце крутилась и вертелась пустельга, используя быстрые потоки горячего и влажного воздуха для того, чтобы с наименьшими усилиями оставаться в воздухе. Латон всегда предоставлял естественным инстинктам птицы в таких случаях полную свободу, оставляя за собой только выбор направления. Внизу, под почти непроницаемым ковром листьев, двигались люди. Маленькие цветные проблески можно было заметить в миниатюрных просветах, можно было различить выцветшие рубашки, грязную и потную кожу. Хищные инстинкты пустельги усиливали каждое движение, составляя вполне разборчивую картину.
Четыре человека несли на самодельных носилках тело мальчика. Они медленно пробирались, обходя корни и небольшие овражки. Вид у них у всех был очень мрачный.
Впереди двигалась основная масса мужчин, ведомая надзирателем Манани. Они шли уверенным шагом людей, у которых есть определенная цель. Латон мог разглядеть в суровых, наполненных ненавистью лицах, мрачную решительность. Те, у кого не было лазерных ружей, обзавелись дубинками или толстыми палками.
В хвосте этой процессии пустельга разглядела бредущих Рут Хилтон и Рея Молви. Растерянные удрученные фигуры, не говорящие ни слова. Оба углубленные в свою собственную вину.
Хорст Эльвс был предоставлен самому себе на небольшой полянке. Он, все еще скрючившись, сидел на земле, его лихорадочно колотила дрожь. Время от времени он испускал громкие крики, как будто его кто-то кусал. У Латона родилось подозрение, что рассудок окончательно покинул бедного священника. Но это не имело никакого значения, он выполнил свою роль великолепно.
Лесли Атклифф вынырнул на поверхность в десяти метрах от пристани, в руках он сжимал корзинку, полную мышиных крабов. Он перевернулся на спину и начал грести к берегу, волоча за собой корзину. Полоска туч цвета вороненого металла начал собираться на западном горизонте. Он решил, что где-нибудь через полчаса начнется дождь.
Кей сидела на самом берегу, открыв корзинку, доставала оттуда еще шевелящихся крабов и перекидывала их в ящик, готовясь разделывать. На ней были выцветшие шорты, топик, сделанный из футболки, ботинки с закатанными голубыми носками и бесформенная соломенная шляпа, которую она сплела сама из сухой травы. Лесли наслаждался видом ее стройного тела, темно-коричневого после всех этих месяцев, проведенных на солнце. До их совместной ночи оставалось еще три дня. И ему нравилась мысль, что она отдает предпочтение ночам, которые проводила с ним, а не с кем-то другим. После любовных наслаждений Кей даже разговаривала с ним, прямо как с другом.