Диспансер: Страсти и покаяния главного врача
Шрифт:
— КЛЮЧ!!!
Побелела она, дрогнула, изогнулась.
— У меня, у меня ключ, сейчас отдам. Отдам, отдам… О, Господи!
А сестры уже на подходе. Лина даже с мужем.
— Возьмите
И далее… И далее… парадным маршем по только что покрашенной генеральской лестнице (молодец, генерал, хорошую нам лестницу построил в прошлом веке), по лаково сверкающим коридорам (ах, какую краску дали на одном заводе, не поскупились, и все — от уважения), по лаково, значит, сверкающим коридорам, из вестибюля во двор. А двор свежеочищен от векового строительного мусора нашей странной соседки-конторы «Ремвоз». Это один знакомый полковник своих солдат прислал, они, молодцы, мусор и убрали. Так слава же им!
Цепляюсь глазами за положительные эмоции, и напряжение как будто упало, и ярость вроде бы схлынула, и только посредине, не то в трахее, не то под ложечкой остаточно саднит, как после надрывного кашля. Это ощущение не уходит, становится болью, и уже дома не хватает воздуха и места, хочется метаться, стон и
Ах, я знаю, что делать. Включаю Высоцкого:
Идет охота на волков,
Идет ох-хота!!!
Его голос входит не через уши и вообще не в голову, он по лезвию ножа врывается в средостение и соединяется, и братается там с моей болью.
Впрочем, и это ненадолго: впереди сладостное, сладчайшее воскресенье — перерыв между раундами: скамеечка в самом углу ринга, и тренер из далекой юности успеет оттянуть резинку трусов, чтобы легче тебе дышать, и брызнет водой в лицо, и помашет полотенцем, и жарко нашепчет тебе в ухо:
— Прикрывайся, ныряй под левую, входи в ближний и крюком его на выходе! Крюком его!
Воскресенье. Короткий отдых. Покой, кислород, солнышко, ремонт и просушка. Сон.
Но вот уже звенит колокольчик, надрывается будильник: понедельник — понедельник — понедельник!!!
Это — гонг. Начинается новая неделя.