Диспут с кришнаитами
Шрифт:
Диакон А. Кураев: Можно ли так расценивать Ваши слова, что Бог во всей своей полноте присутствует в жизни отдельного человека?
Д-р Р. Гупта: Господь готов дать себя всецело во взаимоотношениях с нами, но мы не готовы полностью принять.
Диакон А. Кураев: Значит, мы эту форму снимаем, как неаккуратную. Дело в том, что с христианской точки зрения имеет право на существование, но только с одним ограничением. Апостол Павел говорит о Христе именно такими словами: в нем обитала вся полнота плирома — божества по-гречески телесно. Это возможно именно в силу ипостасного личного тождества Бога и Иисуса.
Д-р Р. Гупта: Похоже, эта проблема присутствует в неправильном понимании. Имеется в виду, что Господь готов вступить со своей стороны во взаимоотношения с нами, он готов проявить себя именно
Свящ. О. Стеняев: Слово «всецело» — оно недопустимо здесь.
Д-р Р. Гупта: Другими словами, «всецело» имеется ввиду (может быть несоответствие терминов, особенно с моим неумелым участием — дополнение Максима Осипова), когда мы вступаем во взаимоотношения с Богом, Господь может даровать нам полноту своей божественной любви и мы можем ответить Ему, если, соответственно, обретем соответствующие качества для этого. Например, если Вы утверждаете, что Христос является полным проявлением Бога, то никто из вайшнавов никогда этого о себе не скажет ни в коем случае.
М. Осипов: То есть примером может быть, я приведу из ваших священных писаний, где Господь сам говорит о том, что он характеризует свои взаимоотношения со своими чистыми преданными (не совсем удачное слово на русском языке, ну, скажем, двоякое) или верующими. Он говорит о том, что, если человек развивает чистую, беззаветную любовь ко Мне, бескорыстную и всеохватывающую, то Я не знаю никого, кроме него, он не знает никого, кроме Меня. Я нахожусь в его сердце, он находится в Моем. Вот об этой эмоциональной доминанте, не онтологической.
Отец Андрей, я хотел попросить, что если Вы слышите что-нибудь подозрительного фонологического, нефилософского, то можете попросить меня более корректно переводить, так как я уже сказал, что у меня нет опыта перевода межконфессионального диалога.
Диакон А. Кураев: Отсюда следующий вывод для меня. Мы с вами входим в сферу личностного божественного волюнтаризма. То есть если для традиции майавады, адвайты, для них — Бог по необходимости, по природной необходимости присутствует в природе и в людях, то для персоналистических школ богословия Бог входит в мир по свободному решению Своей любви. Для меня здесь следует вывод как раз как бы узнать, где эта любовь она открыла себя частично, потому что я думаю, любой из нас признает возможность частичных откровений. А где более полно или даже всецелое дарение Бога Себя — людям? Я думаю, что именно здесь и будет пространство для естественного несогласия. Вы прекрасно знаете, что очень многие западные и христианские исследователи индийской культуры говорят, что «Бхагават-Гита» — это индийское Евангелие. Но при этом эта схема с христианской точки зрения выглядит так, что Господь грекам дал философов, евреям — пророков, а индусам — «Бхагават-Гиту». Но и там, и там, и там — это ступени для того, чтобы в конце концов принять полноту христианских Евангелий. Насколько я понимаю, ровно такое же отношение будет и со стороны вайшнавов. Евангелие — Бхагават-Гита для европейцев. Это некая подготовительная ступень для того, чтобы принять со временем более полное откровение, которое, конечно же, адепты Общества Сознания Кришны видят в своих сакральных текстах. Так что, поэтому, Ваш изначальный тезис о том, что мы видим одни и те же экзистенциалы, одни и те же сущностные проявления религиозной любви в разных религиях мне представляется, что этот тезис все-таки немного маскировочный, потому что мы и в самом деле похожи в том, что у нас у обоих есть свое представление об иерархии откровений, но в этой лестнице откровений мы, конечно, на разные ступени ставим различные сакральные тексты. И вот с этим и будет связано принципиальное поле для нашей дискуссии.
М. Осипов: Если позволите, отец Андрей. Я немного, в силу необходимости, изучал именно православные (не могу сказать, что изучал православное богословие — слишком мало времени проводил в исследованиях), но мой опыт общения со священными христианскими текстами говорит о том, что у Вас есть очень ясное определение и любви, и ее проявлений. Скажем, апостол Павел, если не ошибаюсь, в послании к Галлатам, говорит о плодах любви, о плодах Духа Святого. Он говорит именно поскольку необходимость была видимо в том, чтобы людей, которым он проповедовал и обращался, предостеречь от неправильных проявлений того, что может казаться божественностью или духовностью, и — правильных. И он дал четкие критерии, с которыми мы, вайшнавы, полностью согласны. Может быть, это могло бы стать предпосылкой, некоторым стандартом, по крайней мере определением, где любовь содержится и проявляется. Он говорит, что плоды Духа Святого — это долготерпение,
Диакон А. Кураев: Верно, и как раз по этому принципу я построил свою книгу «Дары и анафемы». Там я предложил как раз сравнивать разные религиозные традиции по тому, как они понимают божественную любовь. В частности, предполагается ли, что любовь Бога к людям имеет гностический характер, гностическое проявление?
М. Осипов: А под гностическим проявлением что Вы понимаете, чтобы я мог подробно объяснить?
Диакон А. Кураев: Речь идет о том, что главное действие божественной любви — это то, что он дает подлинное божественное знание.
М. Осипов: Под знанием имеется в виду некоторая интеллектуальная осведомленность?
Диакон А. Кураев: Нет, не только. Гносис — это более глубоко.
М. Осипов: А что именно, чтобы я мог объяснить, потому что православное богословие значительно отличается от католического?
Диакон А. Кураев: Доктор теологии должен знать этот термин- гносис. Или же любовь Бога к людям носит не только гносеологический, но и онтологический характер? И тогда Бог входит в мир людей для того, чтобы себя дарить и раздать. И тогда Он становится не только Учителем, но жрецом и жертвой одновременно. Бог — и жрец, и жертва одновременно. И Бхагават-Гита все-таки еще стоит на гностических позициях, которая может иметь параллель с Богом ветхозаветных пророков, а вот в Новом Завете уже проявляется следующих шаг схождения Бога к людям.
Д-р Р. Гупта: Именно здесь особый голос приобретает традиция чайтанизма, или вайшнавизма Чайтаньи, как полноценная и самостоятельная традиция. Потому что гаудия-вайшнавизм или Чайтанья — вайшнавизм считается, что в образе Господа Чайтаньи Махапрабху Бог, сама Верховная Личность Бога, является для того, чтобы научить жить жизнью любви к Богу. Он становится преданным Сам, он становится священником или жрецом, как Вы сказали. Конечно, в индуизме есть понятие аватар, когда Господь является в этот мир, чтобы одарить своей любовью всех, кто здесь пребывает, дать знание о себе, но у гаудия — вайшнавов положение аватары гораздо более глубокое, нежели в широком контексте индуизма. Господь принимает форму своего собственного верующего, своего собственного последователя, чтобы научить нас, как любить Его.
Диакон А. Кураев: Если можно, объясните мне слово «форма».
Д-р Р. Гупта: То есть он принимает образ человека, который появляется среди нас как человек. Находясь среди нас Он учит, как быть настоящим верующим и последователем Бога.
Диакон А. Кураев: Дело в том, что доктор Гупта — он очевидно имеет представления о христианском богословии, об истории христианского богословия, поэтому я вновь придираюсь к словам. Все, что было сказано до сих пор — образ человека, как бы человек, — это все из области как бы докетизма.
М. Осипов: Я не знаю, что такое докетизм.
Диакон А. Кураев: Это от греческого глагола dokeo — казаться. Это раннехристианская спиритуалистическая ересь, которая полагала, что в образе Иисуса Бог казался человеком из педагогических целей, но на самом деле, человеком он не стал.
Д-р Р. Гупта: Я понимаю, что в христианской теологии Иисус Христос считается одновременно полностью Богом и полностью человеком одновременно. Он умирает на кресте, как умирает человек. Я должен сказать, что в нашем вайшнавском вероучении у нас нет соответствующих параллелей умирающему Богу. То есть с нашей философской точки зрения, Бог приходит сюда в облике человеческом, но он не принимает вот этого тела из плоти и крови, которое имеется у нас, то есть Его тело нематериально, оно всегда духовно, с нашей точки зрения.