Диссидент
Шрифт:
Свежая неудача, годовой выдержки, несколько месяцев после появления, поставила на мне, хоть и зыбкий, но крайне неприятный ярлык «болвана», среди людей учебного потока, преимущественно мужским составом… преимущественно одним человеком…
Через возбужденный гул
– Разрешите, мы выйдем, переговорить?
– Да, конечно, только не долго, – сказал преподаватель, в нетерпеливом ожидании предстоящего шоу.
Ошибка в том, что я сразу не повел ее в туалет. От меня зависело ее дальнейшее обучение в стенах колледжа, но тогда я относился легкомысленно. Студента четыре повытаскивали головы, посмотреть, сквозь щель, чем же мы там занимаемся, желая узнать, какова будет награда за щедрое предложение с моей стороны. Это было время, переломный момент, конца продажи краденых книг и начало спекуляциями учебных заданий – тюрьма бедных умов, соседей по парте… Не до конца созрев, не закончив озвучивать условия, ее пухленькие губки согласились, и мы вернулись в аудиторию, самодовольный болван и не менее самодовольная сучка заняли свои места.
– И о чем же вы договорились, если не секрет? – Спросили из толпы.
Говорить я не хотел, и она опередила:
– Секрет! Секрет!
– Напомню условия, Пулавский делает 100 отжиманий непрерывно, не отдыхая и не вставая, если он сдается, Лабиатуанова идет на отчисление, потому что, закрываю долги я сегодня и только таким образом, простите или благодарите, решайте сами. Тем более, судя по журналу, моя дисциплина, ваш последний шанс не вылететь
Чувствуя себя на ринге, где противником оказывались собственные мышцы груди, трицепса и пресса, если не всего тела, миновал длинные парты и добрался до доски. Студенты не могли усидеться. Все примкнули как можно ближе.
На 50-тидесятом повторении, понял, что надо было просить больше и как оказалось, совсем не то. Крик поддержки и мотивации стоял по всему учебному заведению. Тело тряслось, как ненормальное, оставалось 15 сгибов локтями, и, черт возьми, как же тяжко они дались! С делившимся горем, абсолютный студент рвал и метал, желал отдать силы мне, лишь бы я не сдавался. Все, кроме одного. Кроме Макара. Он один покоил душу в конце аудитории, его не замечали, на его существование плевал каждый, сам того не осознавая. Свою безучастность позже, он объяснил моим захоронением стабильного заработка, нажитого общим трудом, но я всегда знал, что проблема глубже… проблема внутри…
Рухнув на пыльный пол, горячее, треморное тело тут же поймали, подняли десятки рук, приведя организм в привычное положение. Облокотившись, чуть ли, не уснув на парте, слушал аплодисменты и свисты. Знал бы, что это и есть моя награда, любовь наблюдателей, внимал бы ее всем сердцем, архивируя счастливые звуковые картинки в памяти далеко и надолго.
Перекрикивая студентов, преподаватель явно не ожидал успеха, путался угомонить страстно подбадривающих и восхищающихся одновременно:
Конец ознакомительного фрагмента.