Дитё
Шрифт:
Повернувшись к старичку, уже листавшему газету, сказал:
– Вот, к маме на работу еду. Дядя провожал, – говорил я на всякий пожарный. В это время у людей была какая-то гипертрофированная ответственность за детей, даже не своих. Поэтому требовалось сделать так, чтобы меня не расспрашивали, куда это еду один. Говорил тихо, чтобы только дедок смог меня расслышать, для остальных я ехал с ним.
Старичок вышел через шесть остановок. Выйдя за ним следом, я почти сразу же свернул немного в сторону и скрылся в «зеленке». Проще говоря, залез в заросли
«Так, что мы имеем в данный момент?»
Усевшись на ветке куста (у маленького роста всё же есть некоторые преимущества), стал копаться в рюкзаке. Сначала достал остатки сухпая и позавтракал. Потом пришла очередь блокнота и карандаша – в обновлённом теле буквы у меня выходили очень уж корявыми, нужно было потренироваться в их написании. Потратив на это минут двадцать, выбрался наружу и отправился искать почту.
Нашлась она в трехэтажном доме, похоже, еще дореволюционной постройки.
Медленно поднимаясь по ступенькам, я пропустил вперед молоденькую девушку, одетую в сиреневый сарафан. Попав внутрь, огляделся и с деловым видом подошел к конторке, за которой сидела немолодая женщина.
– Добрый день. – Вежливость с пожилыми людьми никогда не помешает, это их заметно расслабляет.
– Тебе чего, внучок?
Чтобы сразу отсечь все вопросы, объяснил:
– Мы с папой сестренку на коляске катаем, она маленькая совсем. Моя мама ее в капусте нашла. Вот.
Со стороны девушки, изучающей имевшиеся в продаже открытки, послышался всхлипывающий смешок.
Разговаривать с сотрудницей почты было неудобно. Высота конторки, где находилось окошечко кассы, была для меня слишком большой. А вот если отойти метра на три назад, мы уже могли общаться с кассиршей лицом к лицу. Правда, довольно громко. Смешок девушки заставил нас одновременно повернуть головы в ту сторону. И если лицо кассирши выражало недовольство и осуждение, то я с интересом прошёлся взглядом по выпуклостям довольно красивой фигуры и машинально сказал:
– Мняка! Дай, а?
Теперь уже женщины смотрели на меня с заметным удивлением. Наконец кассирша спросила:
– Так что случилось-то? Папа тебя послал?
– Да, папа денюжку дал, велел купить вот это. – Я подал кассирше блокнотный листок с аккуратно написанными словами.
Через минуту в руках у меня оказались карта города и свежая местная газета.
Человека, который меня интересовал, звали Романов Григорий Васильевич. Именно его фотография была в газете, найденной на станции, и именно к нему я собирался обратиться за помощью. Вот только для начала его нужно было отыскать. Как? Хороший вопрос. Записаться на приём? Взрослому это, может, и не составило бы проблем, однако моему телу было сейчас всего пять. Значит? Значит, нужно искать другой способ.
Помнится, ещё в той жизни кто-то из сослуживцев рассказывал, что живёт Григорий Васильевич в центре Ленинграда, в доме, который люди так и называли – дом Романова. Наверняка проникнуть туда будет проще, и в этом случае мой
Купив в гастрономе бутылку молока и сладкую булочку, я с аппетитом перекусил, продолжая обдумывать возникшую идею, и чем дольше думал, тем больше она мне нравилась. Наконец, закончив второй завтрак, выбросил мусор в ближайшую урну, отряхнулся от крошек и отправился на поиски.
Вряд ли мне удалось бы самому открыть эту тяжёлую дверь, но помог случай. Из дома как раз выходила какая-то женщина с авоськой и пропустила меня в подъезд. Под ее подозрительным взглядом я направился к консьержу, сидящему за столом справа от входа.
– Здравствуй, молодой человек. Заблудился? – опередил меня на секунду консьерж.
Чуть наклонив голову набок, исподлобья поглядев на привратника, ответил:
– Нет, не ошибся. Мне нужен Романов Григорий Васильевич. Первый секретарь Ленинградского обкома КПСС.
– И что же такому молодому человеку понадобилось от Григория Васильевича?
– Молодой человек скажет это только лично Григорию Васильевичу.
Мне пришлось простоять на площадке первого этажа минут десять, пока смогли дозвониться до Романова и получить его указания. Наконец откуда-то появился молодой парень в костюме и при галстуке и, положив мне руку на плечо, сказал:
– Пойдем за мной.
Дверь нам открыла молодая девица с прекрасной фигурой и глазами законченной стервы. Окинув меня взглядом, она спросила:
– Это ты, что ли, к дяде?
– Я, можешь не сомневаться! Давай веди. Богиня…
Меня прервал спокойный усталый голос, раздавшийся из глубины квартиры:
– Ксюша, ну что же ты держишь гостя на пороге? Позади девчонки стоял сам Романов, вытирая мокрые руки белоснежным полотенцем.
– Здравствуйте, Григорий Васильевич, – сразу же поздоровался я с ним.
– Здравствуйте, молодой человек. Что привело вас в столь поздний час к нам в гости?
– Я пришел выразить благодарность от всех воспитанников детского дома. – нес я какую-то чушь. При этом, глядя в глаза Романова, покосился на девицу и жестом руки попросил Григория Васильевича удалить ее.
Приподнятые от удивления брови первого секретаря показали, что он понял меня.
– Ксюша, попроси Анастасию приготовить нам чаю, пусть принесут его ко мне в кабинет. Ну а вы, молодой человек, проследуйте за мной.
Мы прошли в небольшой рабочий кабинет с несколькими телефонами на здоровенном столе, обтянутом зеленым сукном, и шкафами, плотно заполненными книгами. Запрыгнув на один из стоящих у стола стульев, я посмотрел на Романова и спросил, устраиваясь поудобнее:
– Надеюсь, та чушь, что я говорил у дверей, вас не ввела в заблуждение о цели моего визита? – после чего расстегнул рюкзак и выложил пистолет и запасную обойму к нему, пояснив: – У беглых зэков забрал, пока сюда добирался.