Дитё
Шрифт:
Ветеран, которого уже подняли на сцену, получив от одного из работников небольшую позолоченную статуэтку и грамоту в красном бархате, прошел вперед и поздравил Свержину. Вручив все что полагается и сказав несколько слов в микрофон, он ушел за кулисы вместе с певицей. Посмотрев, как старичок вытирает пот со лба, я толкнул в спину Голикова, который замер на лестнице. Кивнув в ответ одному из осветителей, я с сильно бьющимся сердцем поднялся вслед за Арсением Витальевичем. После того как Кобзон исполнил следующую песню, ведущие объявили:
– А теперь, дорогие зрители, телезрители и радиослушатели, я объявляю, что следующим вручит
Я стоял рядом с Голиковым, и поэтому взгляды, скрестившиеся на нем, ему не очень-то нравились. Почти никто не видел живьем уже ставшего легендарным композитора, поэтому все жадно уставились на того, кто стоял с наградами в руке. Глубоко вдохнув, я взял из рук помрежа награды и легкой походкой направился к одному из лучших голосов Союза, который, несмотря на шок, вызванный моим возрастом, спокойно смотрел на меня. Подойдя ближе и встав рядом с микрофоном, я сказал с улыбкой:
– Поздравляю с этой действительно прекрасной наградой, и пусть вас не обойдут награды другие. Мне, как композитору, приятно вручать этот памятный подарок столь великому человеку, певцу и, я даже не побоюсь этого слова, золотому голосу СССР.
Отдав наконец эту уже надоевшую статуэтку, я закончил говорить в микрофон под десятками кинокамер, дождался, пока Кобзон поблагодарит меня и отойдет в сторону, и вернулся к микрофону. Над моим видом работали три «мордодела», как их называют по-русски, и я выглядел на все сто. Я был одет в белоснежную рубашку с расстегнутым воротом, на загорелой груди сияла золотая цепочка. Лицо, после того как над ним поработали, стало очень выразительным, особенно после наложения теней привлекали внимание глаза.
С легкой улыбкой глядя на зрителей, которых с трудом сдерживала родная милиция, я достал из кармана листок, который мне дал помощник режиссера, и сказал:
– Мне тут позволили сказать несколько слов и даже какую-то бумажку дали. – Я помахал рукой с зажатым в ней листком. После чего, скомкав его, с улыбкой отшвырнул в сторону и, проведя рукой по волосам, добавил: – Но мне было лень его читать, к тому же у меня есть шпаргалка! – И, достав из кармана туго скрученный рулончик бумаги, отпустил его край, чтобы он размотался почти до пола.
– Сперва я представлюсь: Александров Артур Кириллович, вроде как композитор! Кстати, если у вас есть ко мне вопросы, то вы их можете передавать через оцепление, мне принесут.
Обведя внимательным взглядом зрителей, я с серьезным видом сказал:
– Если коротко рассказать о себе, то мне двенадцать лет. О, кстати, хочу сразу сказать: мне приходит множество писем, которые я действительно читаю, сразу прошу прощения у тех, кому не ответил – отвечу сейчас. Ответ на вопрос, который задают преимущественно женщины: НЕТ, я не-же-нат. Так как на самый популярный вопрос я ответил, продолжу о себе. Школу закончил с красным дипломом и золотой медалью. Сейчас учусь заочно в одном престижном университете, на втором курсе. Владею пятью языками, одним, правда, плохо, но обругать смогу.
На лицах зрителей, которые попали в поле моего зрения, замелькали улыбки. Шок от того, что знаменитый композитор – мальчик двенадцати лет, стал понемногу отходить, и меня внимательно слушали. Я заметил, что парням из оцепления передали записки.
– Что я еще могу сказать о себе? Общителен во всех компаниях, особенно в женских.
Тут меня отвлек подошедший
– А вот и вопросы подоспели! Так, первый. Тут непонятно маленько, попробую разобрать. А, ну вот, вопрос такой: «Как вы сочиняете такие красивые песни». Вопрос, конечно, интересный. Тут можно долго философствовать, но не буду. Скажу просто: специально я их не пишу, они мне приходят в голову внезапно, так, походя. И сколько бы песен у меня ни было, я буду писать еще. Второй вопрос: «Как вы относитесь к вновь созданному альянсу Европейских государств». Странный вопрос ко мне. Наверное, от одного из представителей этого альянса или сочувствующего. Отвечу одной фразой: я к ним не отношусь. Скажу даже больше: личное отношение альянса ко мне оставляет желать лучшего…
…так, балагуря, я отрабатывал свое время, и, заметив в толпе резкий взмах руки, слегка напрягся.
Выстрела я не слышал. Только адская боль в груди. Как упал спиной на сцену, уже не помнил, и синее-синее небо поплыло перед глазами. Потом все померкло.
Пот заливал глаза, и я с трудом ушел от выпада сабли, отбив его в сторону и кувыркнувшись через голову. Ногами отшвырнул противника от себя, после чего вскочил, рванул к нему, вращая, как учили, обеими саблями перед собой, ставя непреодолимый заслон. Противник, одетый в татарский халат, встретил меня стоя, и только бледное лицо выдавало, что встреча его живота и моих ног не прошла для него бесследно. Сабли высекли искры на уровне груди, несколько взмахов – и моя сабля была выбита из левой руки. Отмахиваясь второй, я медленно отступал, ища что-нибудь для защиты. Выстоять против двоерукого у меня шансов не было, тем более с моей-то практикой. Через несколько секунд и вторая сабля вылетела из руки, и острый кончик сабли заплясал у моего горла.
– Ты слишком надеялся на свои приемы, потому и проиграл! – сказал Игорь, опуская сабли.
Забрав мое оружие, мы направились в раздевалку, на ходу обсуждая ошибки.
– Артур! – окликнул меня Селиванов и махнул рукой, прося подойти.
Сказав Игорю, что обсудим ошибки позже, я, держа сабли подмышкой, направился к генералу, присевшему на скамейку около одного из силовых тренажеров. Подойдя, я поздоровался с генералом и, положив на скамью оружие, сел рядом. С интересом наблюдающий за мной Селиванов спросил:
– И охота тебе на эти железки время зря тратить?
– Интересно просто, да и скучно у вас тут в катакомбах! – уклончиво ответил я, окинув ленивым взглядом огромный комплекс тренировочного зала, имеющего размеры футбольного поля. Глянув на своды, укрепленные железными конструкциями, снизу похожими на паутину, я повернулся к генералу и спросил:
– Так что случилось-то? Я вас уже, почитай, два месяца не видел, а тут появились?!
– Похоже, они поверили. По всем источникам отдан приказ на прекращение твоих поисков.
– Отличная новость! Эти полгода без солнца мне уже надоели.
– Не радуйся больно. Романов приказал, чтобы ты тут еще полгода побыл, чтобы уж наверняка.
– Не обрадовали! – пробормотал я задумчиво. После чего, вспомнив об Игоре и его уроках, с улыбкой добавил: – Хотя это время мне есть чем занять!
Генерал кивнул довольно, поднял с пола кожаный дипломат, похожий на те, которые выпускали для МИДа, положил на колени и открыл. Внутри оказалась единственная вещь. Видеокассета. Он протянул ее мне и сказал: