Дитте - дитя человеческое
Шрифт:
— Бедная, бедная женщина! — сказала Дитте со слезами на глазах.
— Да уж, правда!.. Много зла творится на свете, но преследовать человека даже после смерти — хуже этого и не слыхано!.. Ну, да полно нам сидеть здесь, пригорюнясь, — возвысил голос Ларc Петер. — Ступай-ка займись малышами, они, верно, ждут не дождутся тебя. А мне пора лодку снаряжать на ночь.
Дитте взяла за руку Эльзу и Поуля и пошла повидаться с друзьями и знакомыми. Она-то предпочла бы обойтись без этого, да нельзя — скажут: заважничала.
Старички из Пряничного домика
— Да как же ты выросла! — говорили они, оглядывая ее с ног до головы. Сами они стали еще меньше — эта славная чета как будто в землю врастала. И по-прежнему у них в комнате пахло яблоками и лавандой.
Побывали и у вдовы Ларса Йенсена. Она, впрочем, уже не вдовела больше. Трактирщик выдал ее за вновь прибывшего в поселок рыбака, чтобы разрешить квартирный вопрос. Но дети по-прежнему называли ее вдовой Ларса Йенсена. она была совсем растрогана посещением Дитте, добрая душа.
— Да, не пришлось мне заменить вам мать, — сказала она, — но так приятно, что вы все-таки вспомнили обо мне. А я ведь обзавелась мужем, как ты, верно, знаешь. Каков он, не берусь тебе сказать, я и сама-то не успела еще хорошенько приглядеться к нему… И чудно как-то, когда тебе вдруг сунут совсем чужого!.. Спервоначалу-то не без того, чтобы не побрыкаться, не куснуть друг друга, но потом, верно, обойдется, ладится помаленьку, как и все на белом свете.
Она задержала детей у себя и угостила. Затем они продолжали свою прогулку.
Преинтересно было обходить так поселок, когда тебя все принимают и чествуют, как взрослую! Для Дитте это был настоящий праздник.
Но пора было и к будням вернуться. Сегодня, в субботу, следовало основательно прибрать все в доме. Эльза ведь едва справлялась с самой необходимой ежедневной уборкой. Дитте надела старую юбку и передник и принялась за работу.
Как хорошо было опять суетиться в домашней обстановке, как невыразимо приятно чувствовать на себе взгляды домашних, полные любви, гордости и восхищения. Какая она стала полная и краснощекая, как выросла!..
— Ты у нас скоро станешь совсем невеста, — с гордостью сказал Ларc Петер. — Не успеем оглянуться, как ты придешь к нам под руку с женихом.
Дети вешались ей на шею, счастливые и гордые тем, что у них есть взрослая сестра, от которой веяло чужим, далеким миром и которая так серьезно обо всем рассуждала.
Поуль особенно льнул к ней и мешал работать. Ему бы хотелось совсем не слезать с ее колен, чтобы вознаградить себя за долгую разлуку. И сердцу Дитте так отрадно было опять чувствовать малыша около себя и ухаживать за ним, ласкать его нежное тельце и слышать его постоянные возгласы:
— Нет, это пускай мамочка Дитте мне сделает!..
Разумеется, они решили, что лягут сегодня все вместе, вчетвером, на одну кровать.
— Да нельзя же, — увещевал отец, — ведь вы все выросли!
Но Дитте хотелось этого не меньше, чем малышам, она и сама-то была еще настоящим ребенком.
— Ну, скоро ли ты? — кричали ей дети, когда улеглись.
И Дитте не терпелось поскорее нырнуть
— Ну, как же, довольна ты? — спросил он, когда малыши оставили, наконец, их в покое. — На вид ты такая здоровая, крепкая. Верно, тебя ни голодом, ни работой не морят?
Да, пожаловаться Дитте не могла… жилось ей неплохо, но все-таки ей очень хотелось бы вернуться на зиму домой. Ведь она здесь нужна, а Хутор на Холмах так далеко отсюда.
— Да, нам тебя очень не хватает, и мы каждый день тебя вспоминаем, — сказал Ларc Петер. — Но взять тебя домой… конфирмованную девушку… Где уж нам, беднякам! Люди прохода не дадут.
— Но ведь Марта, дочь Расмуса Ольсена, живет же все время дома! — возразила Дитте.
— Тут другое дело, — нехотя сказал отец, — и, верно, ей это не дешево обходится. Нет, трактирщик не терпит, чтобы бедняки имели дома помощь от своих детей. Он ведь не потерпел, чтобы и Кристиан оставался в семье. Но если оттуда тебе слишком далеко навещать нас, мы, может быть, найдем для тебя место поближе к дому. Говорят, трактирщик выстроит тут такую же гостиницу для приезжающих на морские купанья, как в других местах. Вот, пожалуй, ты и поступишь туда.
Нет, тогда уж лучше оставаться ей там, где она работала!
— Да и слишком рано было бы менять место, — сказал Ларc Петер. — Про тебя пошла бы дурная слава — виновата ты или нет, все равно. Крестьяне не любят тех, кто часто меняет места.
— Да почему же, если хозяева бывают виноваты?
— Потому что это признак слишком большой самостоятельности, она же не в чести. А вот кто подолгу живет на одном месте, тот, стало быть, человек уживчивый, смирный, и таких любят. Но поговорим-ка о другом. Не видала ли ты дядю Йоханнеса? Говорят, он зачастил к вам на хутор?
Дитте сказала, что видела его всего раз и не думает, чтобы он бывал там часто.
— А разве есть что-нибудь такое промеж них… с хозяйкой? — с любопытством спросила она.
— Да люди болтают, будто он льнет к твоей хозяйке и ей не противен. А правда ли, нет ли — не знаю. Но с него станется, малый он дерзкий, высоко метит. И не раз бывало, что старая баба с молодым парнем сходилась. Только добра от этого не жди, как говорится.
Утром Дитте проснулась оттого, что кто-то потянул ее за пос. Она растерянно раскрыла глаза. Кристиан и Поуль, перевалившись через край кровати, плутовски глядели на нее, а сестренка Эльза стояла около кровати с чашкой кофе.
— Ты будешь пить кофе в постели! — кричали они и хохотали во все горло над ее растерянным видом. Не привыкла она к такому пробуждению.
Давно уже наступило утро, — это Дитте видела по солнцу. Маленькие плутишки сговорились вчера дать ей поспать подольше и тихонько выбрались из перин, но потревожив ее.
— Ах вы, плуты! — сказала Дитте, свешивая ноги с постели. — Мне бы надо было встать пораньше да прибрать все.
— Все уже прибрано! — кричали они, радуясь, что так ловко провели се.