Дитя Феникса. Часть 1
Шрифт:
– В таком случае мы не будем задерживать вас! – Королева, не удостоив Элейн взглядом, протянула руку, и Роберт почтительно поцеловал ее.
Элейн увидела, что Александр, сузив глаза, смотрел на нее. Она выглядела больной и несчастной, но ее лицо, исхудавшее и изможденное, все равно оставалось лицом самой прекрасной женщины, которую он когда-либо знал. И сейчас его жена прилюдно унизила ее.
– Было бы не слишком любезно, – раздался низкий, немного сдавленный голос короля, – позволить вам, леди Честер, так быстро уехать. Я хотел бы, чтобы вы и ваш муж погостили немного у нас в замке. Тем более, что
Легкий шепот пронесся по залу, и лицо королевы слегка потемнело.
Элейн тоже почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Она встретилась глазами с Александром и едва улыбнулась ему уголками глаз. Это была ее победа – пусть маленькая, но очевидная.
На обеде, за большим столом, графиня Честер сидела рядом с королем. Он долго ждал, пока застольные разговоры станут достаточно громкими, чтобы иметь возможность поговорить с Элейн без опасения быть услышанным. Сидевший с другой стороны от нее Роберт уже порядочно выпил и теперь с трудом удерживал голову над столом.
– Почему вы приехали? – тихо спросил Александр.
– Ты же сам позвал нас. – Элейн старалась говорить спокойно.
– Нет, милая, я этого никогда бы не сделал. Элейн вздохнула:
– Мне следовало бы догадаться.
– Ты довольна им теперь? – Пальцы Александра сжимались и разжимались поверх рукояти ножа, лежавшего рядом с ее ножом.
– Как я могу быть довольна? – Элейн смотрела прямо перед собой, опустив глаза. В ее голосе не было горечи, были лишь грусть и усталость. – Я знаю, что другого выхода у нас не было. Я рада за тебя, теперь у тебя есть сын…
– Да! – Он широко улыбнулся. – Александр! Чудесный мальчишка. Ты сможешь его увидеть. – Король не заметил, как боль плеснула в глазах Элейн, когда она подумала о другом маленьком Александре, лежащем в безвестной могиле на холодном берегу залива…
Эту ночь она провела в одной постели с Робертом, в гостевой комнате замка. Роберт моментально забылся пьяным сном, едва уронив голову на подушку. Рядом, за занавеской, спали Ронвен и Неста, а на полу в изножий кровати устроился верный Доннет.
Вечером Александр принес в ее комнату сына. Ребенок выглядел здоровым и крепким, он громко кричал, когда кормилица взяла его из люльки и передала Элейн. Мальчик тут же замолчал, глядя на нее своими темно-голубыми глазами, а потом вдруг заулыбался, открыв маленький беззубый рот. Элейн крепко прижала ребенка к себе, стараясь унять внезапную боль в сердце, и ее глаза наполнились слезами.
– Я хочу, чтобы ты была его крестной матерью, – сказал Александр.
Так он хотел показать, что понимает ее. Элейн справилась наконец с комом в горле и даже смогла, подняв глаза, изобразить улыбку.
– А королева? – спросила она. – Разве она тоже хочет этого?
– Конечно! – Александр подмигнул ей. – Это самое большое желание Мари!
Элейн еще раз прижала к себе малыша и, поцеловав его в нос, отдала кормилице, нетерпеливо стоявшей рядом. Один из слуг короля уже давно переминался с ноги на ногу, стараясь привлечь внимание своего господина, еще несколько человек стояло в стороне, и Элейн зажмурилась, испугавшись на мгновение, что все они смогут прочитать ее мысли. Она думала о том, чтобы не
– Элейн! – Голос Александра был так тих, что ей показалось, он прозвучал у нее в голове. Она открыла глаза и посмотрела на него. На какой-то момент они оказались одни во всем мире – она, король и его сын, но тут же их снова обступили голоса, взгляды и люди. Странное, чудесное видение исчезло.
Элейн не возражала. Она поняла, что король что-нибудь придумает. Обязательно придумает.
Через три для он нашел выход из положения. Ему помогла Ронвен.
Две женщины, закутанные в плотные накидки, выскользнули из боковых ворот замка, прошли переулком через квартал шорников, мимо конюшен, а потом зашли в маленький двор, примыкавший к булочной. Наружная лестница привела их на второй этаж, в комнату, пропитанную запахом свежего хлеба. Высокое узкое окно выходило на реку, хотя сейчас этот ручей, медленно текущий среди городского мусора, мало напоминал реку.
– Запри за мной дверь, – прошептала Ронвен, – и никому не открывай. Если не постучат вот так, – и она шесть раз ударила костяшками пальцев по оконной раме. – Здесь в корзинке вино и пироги, если проголодаетесь от любви. – Ронвен подмигнула Элейн. – Постель, конечно, не слишком чистая, но если она подойдет королю, то тебе и подавно! – Ронвен похлопала по покрывалу из грубой шерсти, сморщила нос от поднявшейся пыли и, еще раз оглядев комнату, тихо вышла.
Элейн подошла к окну. В комнате было жарко, а от реки пахло грязью и сыростью. Ей захотелось снять платье, но она решила подождать, пока не узнает, чего хочет от нее Александр… Ронвен, правда, как будто знала это, но возможно ли, что после всего, что произошло между ними, он все еще любит ее?
Элейн задумчиво прошлась по комнате. Вдалеке послышался звон колокола: в аббатстве Келсо начиналась вечерня.
Снизу, из булочной, доносились женские голоса и шлепки теста, бросаемого в печь, во дворе напротив беспрестанно лаяла собака, а по мостовой, ведущей к замку, постукивали колеса повозок. Ее внимание привлекли крики и плеск воды – несколько мальчишек, раздевшись догола, прыгали в речке, поднимая брызги, и поливая друг друга. Элейн понаблюдала за ними, потом села на кровать, прислонившись к стене и прикрыв глаза.
Должно быть, она вздремнула, потому что, посмотрев в окно, увидела, как солнце скрывается за домами. Внизу, в булочной, было тихо, стих даже уличный шум.
– Он не придет, – подумала Элейн.
Во рту у нее пересохло; живот ее уже не томился ожиданием. Ее охватило тяжелое чувство покорности судьбе. Значит, так оно и должно быть! Элейн сняла салфетку, которой была накрыта корзина со снедью, и заглянула туда. Ей сразу захотелось и пить и есть, и тут же в животе у нее забурчало.
Она сидела на кровати, скрестив ноги, держа в одной руке чашу с вином, а в другой пирог, когда внизу, в тихом переулке, послышались шаги. Кто-то остановился, подойдя к дому, и Элейн затаила дыхание. Шаги уже слышались на лестнице, кто-то шагал, переступая через одну ступеньку. Рука Элейн, державшая вино, судорожно сжалась и побелела, когда засов дернулся в двери вверх-вниз; раздалось приглушенное проклятие, и после паузы быстрый стук по косяку.