Дитя Кроноса
Шрифт:
По крайней мере, это было моим оправданием за возвращение. И было совершенно верно, что я не могла спать.
Мне представилось, как бы все это было. Как я спокойно открыла бы его дверь, как я на цыпочках подошла бы к его кровати. Как я бы склонитесь над ним. Как бы я положила руку на его грудь и очень мягко потрясла.
Все прошло по плану, вплоть до определенного момента.
Там я, наклонившись над его кроватью, смотрела сквозь темноту на размытые очертания предполагаемой фигуры.
Я протянула руку.
Грудь, к которой
— Чего вы хотите? — прошептала мать.
За то время, которое мне потребовалось, чтобы вернуть дыхание, я решила, что если я не могу обладать им, она тоже не может. Наступает предел ситуации. Мы мчались к решающей схватке.
Он всегда держал свой старый пистолет, тот, который он привез с собой, на полочке стола. Без звука я потянулась к нему и нашла его. Я знала, что было слишком темно, чтобы мать могла увидеть, что теперь я целюсь в нее.
У меня была ясная осведомленность о моем намерении и его последствиях. Я даже знала место и время. В спальне доктора Джона Брауна в Скайридже назревало убийство, и время было без пяти минут полночи 3 июня 1977 года.
— Если это сработает, — спокойно прошептала моя мать, — это, вероятно, разбудит вашего отца.
— Мой - кто? Я задохнулась. Торец оружия приземлился на мой палец ноги; я едва поняла, что уронила его.
Я слышал то, что она сказала. Но я внезапно поняла, что это не имело никакого смысла. Они бы давно мне сказали, если бы это было правдой. И он не смотрел бы на меня так, как он делал изо дня в день. Она лгала.
Она продолжала спокойно: — Вы действительно хотите его?
Когда одна женщина задает этот вопрос другой, это обычно подразумевается как объявление о праве собственности, а не запрос, и тон голоса колеблется от тонкого сардонизма до дикого злорадства.
Но голос матери был тихим, и ровным.
— Да! — сказала я резко.
— Настолько скверно, чтобы иметь ребенка от него?
Теперь я не могла остановиться. — Да.
— Вы можете плавать?
— Да, — я глупо ответила, как попугай. Было очевидно, что сейчас не время для логики или последовательности. Там были две ведьмы, торгующиеся не на жизнь, а на смерть, в то время как тело нашего раздора лежало прямо за нами.
Она прошептала: — Вы знаете, из какого он времени?
— Вы имеете в виду откуда?
— Из какого времени. Он из 1957 года. В 1957 году он попал в магнетронное поле - в мой стог сена 1977 года. Линза - там - сфокусирована…
— На 1957 год? Я с оцепенением вздохнула.
— Начало 1957 года, — исправила она. — Она сфокусирована на день за пару месяцев до того, как он упал в линзу. Если вы действительно хотите его, все, что вам нужно сделать, это прыгнуть через линзу, найти его в 1957 году и держаться за него. Не дайте ему провалиться в магнетронное поле.
Я облизала губы. — И предположим, что он это сделает в любом случае?
— Я буду ожидать его.
— Но он у вас уже есть. Если я возвращусь
— Вы найдете его прямо здесь. Он провел весну и лето 1957 года здесь, в Скайридже. Домик всегда был его собственностью.
Я не могла видеть ее глаза, но я знала, что они смеялись надо мной.
— Вопрос о ребенке, — сказала я кратко. — Что с ним делать, если он будет?
— Ваш единственный шанс удержать его навсегда, — сказала она хладнокровно, — это ребенок.
— Ребенок?
Я не могла извлечь никакого смысла из этого. Я перестала пытаться.
Целую минуту стояла тишина на фоне нежного дыхания Джонни и поющий воды на расстоянии в двадцать лет.
Я быстро мигнула глазами.
Я собиралась получить Джонни. Я собиралась вернуться в 1957 год. Внезапно я почувствовала себя веселой и восторженной.
Часы в зале начали бить полночь.
Через несколько секунд 3 июня 1997 года войдет в историю. Мать станет выдохшейся, бывшей, неспособной предсказать даже погоду.
Я скинула тапочки и пижаму. Я прикинула расстояние через балкон. Мой голос сорвался. — Мама! — завизжала я. — Дай нам одно последнее предсказание!
Джонни яростно фыркнул и изо всех сил пытался сесть.
Я начала свое бурное погружение во время. Ответ матери плыл за мной, через линзу, и я услышала его в 1957 году.
— Вы не остановили его.
***
Его настоящее имя было Джеймс Маккаррен. Он был подлинным доктором философии, и, несмотря на это, профессором физики. Возраст - приблизительно 40. Я ожидала, что он будет моложе? Он казался старше, чем «Джонни». И у него было два хороших глаза. Никакой повязки.
Он действительно владел Скайриджем. Проводил там летние месяцы. Любил охотиться и ловить рыбу между семестрами.
А теперь, мой друг, если вы немного расслабитесь, я расскажу вам, что произошло вечером 5 августа 1957 года.
Я наклонилась над балконом, уставившись на освещенные красным цветом пороги, когда поняла, что Джим стоит в дверном проеме позади меня. Я почувствовала, как его глаза скользят по моему телу.
Минуту назад я глубоко дышала, пытаясь успокоить ненормальный всплеск легких, одновременно пытаясь подтолкнуть пистолет Джима немного выше под свою подмышку. Холодная сталь заставила меня дрожать.
Это было слишком плохо. В течение двух последних месяцев я начала любить его самым интересным образом, хотя, конечно, не намного интереснее, чем я любила Джонни. (Несколько недель с матерью могут действительно изменить мужчину!) В 1957 году Джонни ... или Джим был причудливо бережным, и как ни странно девственником. Почти отеческим. Было очень плохо, что я начала любить его как Джима.
Тем не менее, было последнее предсказание матери. Я долго об этом думала. Насколько я могла видеть, был только один способ убедиться, что он не «прошел» к ней.