Дитя любви
Шрифт:
— Я уезжала с утра в поле тренировать лошадь, — радуясь, что находит нужные испанские слова, пояснила она.
Изабелла кивнула еще раз. Алессандра чувствовала, что пожилая дама просто не знает, что ей сказать и как себя вести. Ее лицо ясно говорило об отвращении к нахалке, которая не только торчит в ее доме, но и чувствует себя при этом совершенно непринужденно. Она немножко удивилась, что Изабелла не заметила ее расстройства. Наверняка на щеках остались следы слез. Впрочем, старухе было привычнее копаться в собственной душе, чем обращать внимание на переживания
— Рафаэль поехал в город на деловую встречу. — Изабелла говорила по-испански так быстро, что Алессандра едва разбирала слова. — Приедет после обеда. — Она уставилась на Алессандру с таким видом, словно эта информация содержала вызов. Как брошенная перчатка. — Ты не знала этого, не так ли? Тебе он тоже не все говорит!
Алессандра вежливо улыбнулась в ответ. Изабелла раздраженно бросила:
— Я буду завтракать в студии. Мария подаст вам завтрак на террасе.
Алессандра понимала, что это не просто отказ от совместной трапезы, но и намеренное оскорбление. Семья никогда не садилась за стол на открытом воздухе в жаркое время дня, когда нещадно палит солнце и вокруг полно насекомых.
— Спасибо, — сказала она, легко вспоминая недавно выученные слова, и спокойно добавила: — Это очень мило. Я люблю завтракать на террасе.
Изабелла сверкнула глазами, повернулась и грациозно уплыла, не обратив внимания, что победа осталась за соперницей.
Отлично проведя этот раунд, Алессандра сидела в тени эвкалиптов. На ней были светло-зеленая майка с короткими рукавами, кремовые джинсы и большая соломенная шляпа. Она прихлебывала вино и листала страницы «Справочника конника», изданного Британской ассоциацией конного спорта. Время от времени она поднимала голову и делала заметки в лежавшем на столе блокноте.
Ее внимание привлек шум приближавшегося автомобиля. Сердце тревожно забилось. Алессандра подняла глаза, ожидая увидеть знакомый черный «мерседес». Она сняла солнечные очки и нахмурилась, потому что увидела совсем другую машину — меньше размером, более вызывающую, даже агрессивную. И тут у нее пересохло в горле. Она узнала машину, узнала и водителя. Что заставило ее отца спуститься с небес прямо к винодельне Савентосов? Она ощутила недоумение и растущую тревогу.
Словно в целях самозащиты, а на самом деле стремясь хоть немного защититься от враждебного мира, она медленно надела очки. Вот он, канат из прошлого, думала Алессандра, наблюдая за высоким, красивым отцом, который шел к ней легкой и скользящей походкой пантеры. Отец. Идол ее детства, кумир юности. Подруги Алессандры говорили, что от него можно сойти с ума, хотя отец был уже очень немолод.
Она медленно встала, чтобы поздороваться, разгладила одежду, коснулась волос, все еще заплетенных в толстую косу. Отец подошел ближе, сложив губы в насмешливую суховатую улыбку и протягивая руки. На мгновение ей почудилось что-то странное, и она вздрогнула. По мере приближения отца черты его делались зыбкими, текучими и он все более превращался… в Рафаэля.
— Ах! — Голос отца звучал сухо и насмешливо. Сол наклонился и поцеловал ее сначала в одну щеку, а потом в другую.
Она
Лишь неожиданная встреча с отцом заставила Алессандру понять, как глубоко проник в ее мысли Рафаэль.
— Папа! — воскликнула она, а затем, как коренная жительница этой страны, сказала: — Добро пожаловать в Испанию!
ГЛАВА 11
— Итак, — сказал Сол, усаживаясь и оглядываясь по сторонам, — кажется, ты отыскала в Испании весьма приятный уголок.
— Да. — Под прикрытием темных очков Алессандра могла внимательно, не торопясь рассмотреть отца.
Нежданная встреча переполнила ее ощущением их близости и сходства. Это чувство было очень острым и никогда раньше не осознавалось ею с такой силой. Глядя на отца, она вспомнила, как утром заплетала перед зеркалом косу и изучала свое отражение. Черты ее лица были копией отцовских.
— О чем ты думаешь? — Он потянулся, взял со стола полупустую бутылку без этикетки и принялся разглядывать ее на свет.
— О том, что я твоя дочь и горжусь этим, — просто ответила она.
Сол посмотрел на нее поверх бутылки.
— Спасибо.
— А о чем думаешь ты, папа? Зачем ты здесь?
Он улыбнулся, уловив в ее тоне подспудный вызов, и поднял руки вверх, что означало перемирие.
— Я был в Барселоне. Обычная дирижерская работа. Заменял одного парня.
— Правда? А что с ним случилось? Ты связал его узлом и закинул под потолок концертного зала? Наверное, он все еще висит там, взывая о помощи?
— Думаю, он взывает о помощи в другом месте, — печально усмехнулся Сол. — Очевидно, у бедняги нервный срыв.
Алессандра покачала головой.
— Действительно бедняга. Попасть с дирижерского пульта в лечебницу для душевнобольных… Фантастическое невезение! Тебе надо извлечь урок, папа.
— Угу. «Великий ум с безумием граничит, и стенка между ними непрочна», — процитировал Сол. — Джон Драйден, кажется. Впрочем, за точность не поручусь. В детстве я каждый день слышал эти строки от дяди.
Так они сидели, улыбаясь друг другу, наслаждаясь общением и перебрасываясь шутками. Тем временем на террасу спустилась Мария, как хорошая сторожевая собака, сразу почуявшая в своих владениях чужака. Она подошла к столу и перевела взгляд с Алессандры на Сола.
— Это мой отец, Мария, — объяснила Алессандра по-испански.
— О! — Мария почтительно поклонилась. — Может, ваш отец хочет перекусить?
Алессандра перевела ее слова отцу. Сол улыбнулся и покачал головой, пробормотав, что ему вполне хватит вина.
— Так-так, — заметил он, глядя вслед Марии, заторопившейся в дом. — Я вижу, ты делаешь успехи в испанском.
— Я знаю только самые ходовые фразы, а еще слова, которые касаются лошадей.
— И тем не менее…
Они помолчали.