Дитя любви

Дрейк Анджела

— Конечно, не угадаю. Поэтому скажи сама.

— Тэру. Тэру Силк!

Дейнман насторожился.

— Я не видела Тэру тысячу лет, — задумчиво произнесла Джорджиана.

— Да. И как она? — Он водил кончиками пальцев по краю ламинированного меню. — Ты говорила с ней? — осторожно спросил Дейнман.

— О нет! Вообще-то мы не встретились. Я просто видела. — Джорджиана тряхнула головой, очаровательным жестом откинув с лица копну светлых волос. — Она не видела меня.

Дейнман быстро сделал выбор, положил меню на стол и навострил уши. Опытный психотерапевт, он не мог избавиться

от привычки искать скрытый смысл за, казалось бы, безобидными словами.

Мрачное и тяжелое прошлое Джорджианы заставляло его быть вдвойне бдительным. Особенно когда речь заходила о второй жене Сола Ксавьера.

— И где же состоялись смотрины? — с улыбкой спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно.

— На Харли-стрит.

— А-а…

— Я же говорила тебе, что сегодня утром собираюсь к своему хирургу, — проворчала она.

— Конечно, милая. Что на этот раз?

— Просто убрать одну-две складочки, чтобы по-прежнему казаться тебе красивой, — кокетливо сказала Джорджиана и слегка похлопала себя по подбородку.

— Угу. — Он опять улыбнулся, как снисходительный отец, потакающий своей тщеславной дочери.

— Я вышла после приема и собиралась уезжать, когда увидела ее. Думаю, это судьба, — заключила она. Ее улыбка отражала удовлетворение и предвкушение.

Дейнман занервничал. За внешней мягкостью Джорджианы скрывалась способность к бурным страстям. Даже к неистовству и насилию. Он знал это, потому что до того, как стать женой, она много лет была его пациенткой. Он долгими часами исследовал ее прошлое, ее потаенные мысли и страхи. Наверное, он знал Джорджиану лучше всех — как профессиональный врач, как друг и, наконец, как муж.

Джорджиана была на удивление мирной и спокойной женой. Некоторые могли бы назвать ее слабой. Но Дейнман считал иначе. Его уверенность основывалась не на теории, а исходила из поступков жены, свидетелем которых он являлся в прошлом. Ее поступки отличались неистовством и питались сумасшедшей ревностью.

Во всех нас живет способность ко злу, размышлял он. Каждый человек — ходячая бомба, бочка с порохом. Но большинству редко приходится открывать предохранительный клапан.

Дейнман знал, что брак Джорджианы и Сола уже дал трещину, когда на сцену стремительно ворвалась Тэра. Она стала той последней каплей, легкое давление которой сорвало клапан.

— Она выходила от своего гинеколога, — сообщила Джорджиана, наклонившись над столом и понизив голос. Ее глаза сияли лихорадочным блеском, и у Дейнмана не оставалось никаких сомнений, что она страшно возбуждена и готова разорваться от фантастических предположений.

Глядя на то, как жена ковыряет еду, он размышлял, почему Тэра снова заинтересовала Джорджиану. Чем она ее задела?

— Интересно, зачем ей понадобился гинеколог, — задумчиво произнесла жена.

— Причин может быть сколько угодно, — ответил Дейнман.

— Не думаю, что Тэра больна. — Джорджиана наколола на вилку креветку. — Выглядит она замечательно.

— Сейчас к врачам ходят в основном здоровые люди, которые хотят, чтобы с ними немного повозились: прописали что-нибудь или просто проявили заботу и внимание.

Джорджиана улыбнулась ему

и сказала:

— Ты был добр ко мне. Когда я переживала весь этот ад, ты единственный, кто действительно слушал и сочувствовал мне. — Она коснулась его руки и отвела взгляд, внезапно ставший туманным и отрешенным. — Ад, — вполголоса повторила она.

Обычно спокойный и не слишком эмоциональный, Дейнман ощутил острую тревогу. Как скоро наступит день, когда ему придется сообщить жене секреты, которые он долго держал при себе?

ГЛАВА 19

Рафаэль вышел из дому и направился к винодельне. Алессандра следила за ним из окна спальни. Он остановился, обернулся, заметил жену и помахал ей рукой. Она, как обычно, послала ему в ответ воздушный поцелуй.

Несмотря на враждебность Савентосов десять месяцев их брака были идиллией. Возможно, подумала Алессандра, отходя от окна, именно эта враждебность и сблизила их с Рафаэлем. Иногда ей казалось, что у них тайная любовная связь, заставлявшая их удовлетворять страсть урывками, в промежутках между работой Рафаэля, ее занятиями с лошадьми и какими-то домашними делами.

Их отношения сохранили новизну и свежесть первой ночи. Страсть не теряла накала и была бурной и одурманивающей.

Она любила выражение глаз Рафаэля в ту минуту, когда муж притягивал ее к себе, давая понять, как много она для него значит. Оставаясь вдвоем, они говорили по-испански. Алессандра все лучше и лучше осваивала испанскую речь и вскоре открыла, что нет языка, более подходящего для любви.

Но их соединяли не только пыл и радость секса. Ей нравилось просто жить с ним, разделять подъемы и спады его настроения, обсуждать проблемы, возникавшие на работе, и сочувствовать, когда Изабелла устраивала очередной скандал.

— Ужасная женщина, — с улыбкой пробормотала она, доставая из дальнего угла шкафа маленькую белую коробочку.

С легким вздохом она вошла в ванную, отвернула краны и заперлась в ней.

Только здесь, при закрытой двери и шуме льющейся воды, заглушавшей все звуки, она чувствовала себя в безопасности для совершения ритуала, который с недавних пор стал частью ее жизни.

Открыв блестящую коробочку, она достала из нее все необходимые принадлежности для проведения анализа и разложила их на полке. Это были два пластиковых флакончика и маленькая пипетка. Инструкция, которую Алессандра тщательно перевела на английский, сообщала, что в жидкости одного из флаконов должен образоваться кружок красноватой или синеватой взвеси. Если цвет будет синим, то результат анализа положительный.

Алессандра сидела на краю ванны и старалась быть спокойной. Когда она делала тест впервые, пять минут, необходимые для действия реактивов, показались ей вечностью. В дальнейшем Алессандра испытывала не меньшее напряжение. Каждый раз она приступала к процедуре с огромной надеждой, а по прошествии пяти минут испытывала страшное разочарование. Синий кружок так и не появлялся.

Но сегодня она была очень терпелива, потому что месячные задерживались уже на шесть дней. Все внутри сжималось от мучительной надежды.