Дитя Марса
Шрифт:
«Нереида» стояла в Бостонской бухте. 29 декабря укомплектованное штурманом и командой судно подняло якорь и заскользило вдоль скованного льдом побережья. Когда Панамский канал остался позади, Дэвид, пользуясь погожими деньками, под руководством штурмана существенно обогатил свои познания в судоходстве и теперь мог сам с легкостью проложить курс. Время пролетало незаметно. Март застал «Нереиду» на пути от Соломоновых островов к Новым Гебридам, а вскоре на горизонте замаячил Бижуде-мер.
Дядюшка любил свой остров не меньше, чем Стендаль – Милан, однако Дэвид был разочарован до глубины души. Он надеялся увидеть тропический рай, как на фотографиях, которыми пестрят туристические брошюры, а вместо этого перед ним предстала огромная
В сарае за бунгало стоял генератор, знававший лучшие дни – Дэвид не смог его запустить, как ни старался. Зато сам дом оказался на удивление добротным, а в шкафах обнаружился изрядный запас свечей. Покончив с мелкими переделками и уборкой, молодая пара беззаботно наслаждались идиллией – купались, удили рыбу, гуляли по окрестностям. Хелен обожала море; проснувшись в пустой постели, Дэвид бросал взгляд в окно и видел Хелен. Она бороздила волны, а иногда заплывала далеко от гавани, туда, где томилась на якоре «Нереида». Когда она возвращалась, Дэвид журил супругу за беспечность, но она только смеялась:
– Не ворчи, милый. В море со мной ничего не случится.
На острове они провели неделю и, вероятно, задержались бы подольше, не наступи сезон дождей. Дэвид слыхал о нем, однако слухи не шли ни в какое сравнение с реальностью. Дождь лил стеной, вода струилась по холмам, превращая мирные ручейки в бурлящие потоки. На месте затопленных рисовых полей образовались болота, невыносимая влажность проникала повсюду, даже под крышу бунгало – казалось, ливень добрался и туда. Отсырело все – одежда, книги, полотенца, не спасавшие от влаги, постельное белье, продукты. Три дня спустя терпение у Дэвида лопнуло:
– Довольно, Хелен. Плывем обратно.
На сей раз путь пролегал не через Панамский канал. Они направились в порт Такома, что недалеко от Сиэтла. Дэвид намеревался поставить там «Нереиду» на прикол. Ему достались по наследству акции судостроительного концерна «Риз и Харрисон Инкорпорейдет», а яхта требовала ремонта. И хотя Дэвид понимал, что сэкономит гроши, ему льстило иметь дела с фирмой, которой он владел на паях. Не желая бесцельно содержать штурмана и команду, он отпустил их на все четыре стороны, предварительно оплатив перелет до Бостона. Оставив «Нереиду» на попечении профессионалов, они с Хелен купили билеты и сели в самолет до Буффало. Остаток лета супруги провели в пляжном домике, а осенью арендовали дуплекс на Делавэр-авеню и перебрались в город.
Дэвид еще не определился, чем займется после отдыха, и пробовал себя в разных ипостасях. Однако без необходимости зарабатывать на хлеб все его начинания неизбежно переходили в разряд хобби. За баснословный деньги он приобрел электроорган и вдвоем с Хелен стал брать уроки. Чуть меньше месяца хватило супругам, чтобы осознать – музыканты из них неважные. С легкой руки Хелен они бросили музыку и приобщились к живописи. На другой стезе Дэвид преуспел ничуть не больше, чем на первой, зато у Хелен обнаружился скрытый талант, и несколько недель спустя она уже рисовала полотна, интересные сугубо своей тематикой. При взгляде на картины Дэвид испытывал дискомфорт, а от одной его и вовсе бросило в дрожь. На переднем плане зияла пещера, рядом высился причудливый замок из грубо вытесанных камней. Непропорционально высокие башни венчала склизкая зеленая поросль, отдаленно напоминающая плющ. Оторванные побеги «плюща» развевались, словно потрепанные знамена. В узких окошкахбойницах стояла кромешная тьма. А фоном разгоралось совершенно немыслимое, кобальтово-синее небо, пронизанное странными фосфоресцирующими лучами.
В памяти невольно всплыли строки из «Странников мира» Шелли:
Скажи мне, светлая звезда, Куда твой путь? Скажи, когда Смежишь ты в черной бездне ночи Свои сверкающие очи? [2]После вопроса, что символизирует ее картина, Хелен замешкалась.
– А она должна что-то символизировать?
– Конечно! Иначе чем ее оправдать?
Хелен долго разглядывала леденящий кровь пейзаж, а после покачала головой.
2
Перевод К. Бальмонта.
– Картина как картина. Может, слегка жутковатая. Но если в ней и есть скрытый подтекст, я его не знаю.
Дэвид не стал развивать тему. Однако полотно возненавидел с первого взгляда и больше к нему не приближался.
Внезапно лейтмотив, почти неслышный в последние месяцы, грянул с новой силой и эхом зазвучал в ушах.
Дэвид давно подмечал странности в поведении Хелен, но никак не мог отыскать этому объяснение. Раньше сестры виделись раз или два в неделю, по субботам ходили в кино, а после – в ресторан ужинать. Теперь Хелен безвылазно сидела дома, а когда Дэвид пригласил ее на концерт в Кляйнханс-мьюзик-холл, отреагировала с неожиданной злобой, повергнув возлюбленного в ступор. Следом она решительно отказалась от туфель на высоких каблуках, а на расспросы Дэвида отговорилась больной спиной; якобы, низкий каблук полезнее.
История с туфлями быстро вылетела из головы, но однажды, разбирая почту, Дэвид наткнулся на уведомление, поразившее его до глубины души. Отправителем значился магазин одежды, куда Хелен не наведывалась раньше. Выставленная сумма была с четырьмя нулями. Однако поразила его не сумма, а перечень покупок. Хелен не просто разнообразила гардероб, а сменила его полностью!
С его подачи она привыкла ни в чем себе не отказывать, поэтому шкафы в спальне буквально ломились от нарядов. Тогда зачем, скажите на милость, ей вдруг понадобились новые пальто, новые платья, новая обувь, новые неглиже и белье? А главное, зачем такая скрытность?
А может, Хелен и не собиралась ничего скрывать. Может, так совпало, что гардероб доставили в его отсутствие. И все же странно, что Хелен ни словом не обмолвилась об обновках – вероятно, хотела сделать сюрприз. Хотя... если бы хотела, то уже бы сделала.
Оставив уведомление на столе, Дэвид поспешил из кабинета вниз, на второй этаж. Хелен приспособила одну из трех спален под студию и теперь трудилась в поте лица над очередным полотном. Дэвид застыл на пороге, любуясь ее красотой, впитывая ее до капли. Стоял удивительно теплый день, какие иногда выдаются в разгар бабьего лета. Хелен сбросила туфли и разделась до белья. Ее ноги казались длиннее и грациознее обычного, руки и грудь словно принадлежали богине. Игривый октябрьский ветерок врывался в открытое окно и ерошил упавшие на лоб непокорные завитки.
Увлеченная работой, Хелен заметила мужа, только когда он подошел к ней вплотную, но и после этого не отвела взгляд от мольберта. Покосившись на картину, Дэвид вздрогнул. Хелен изобразила мрачную, похожую на ущелье долину, заросшую диковинными зелеными растениями. Их хрупкие тычинки устремлялись вверх вопреки всем законам гравитации. Низовье долины испещряли крохотные зеленые точки, а на заднем плане виднелся едва различимый частокол хлипких стволов. В центре громоздился окованный медью сундук, навевавший ассоциации с флибустьерами, а на крышке скалился человеческий череп.