Дитя Н'аэлора
Шрифт:
Мы не стали их останавливать. Все равно слухов и кривотолков разведут столько, что икаться мне будет до самой зимы.
— А теперь, господин Гинник, берите перо и пишите, — сказал Эрегор, пододвигая к мужчине чернильницу. Глаз опального советника сейчас пылал красным и этот пристальный взгляд не сулил мужчине в случае непослушания ничего хорошего.
— Что писать? — побледнел чиновник.
— Указы. Вашей рукой. Первый, о роспуске городской стражи и ополчения и освобождения городской цитадели, — начал перечислять Эрегор вкрадчивым тоном. — Второй, об особом положении и строгом комендантском часе после заката. Третий, о внеочередном городском вече, которое надо
— Вздор! Я ничего не знал! — взвился Гинник, похожий сейчас больше на взъерошенную крысу.
— Знали. И нам нужен документ, — ответил Эрегор.
— Меня за такое вздернут на первом же столбе горожане! Я все равно буду все отрицать! Вам никто не поверит!
Мужчину трясла мелкая дрожь. Одно дело — потерять пост бургомистра, а совсем другое — само право жить в Мибензите. Тут было имущество, лавки, связи. Если простые горожане прознают, как развлекался бургомистр и его друзья, всем им резко станет в этом городе крайне неуютно, да и в ближайшем Пелофе тоже теплого приема ожидать не стоит. А это, фактически, в лучшем случае изгнание.
— Пишите, — сказал я бургомистру. — Пишите, а поверят ли нам, уже наша проблема, не так ли?
Бургомистр хмыкнул, но за перо взялся.
Эрегор бросил на меня короткий взгляд. Каким бы трусом не был Гинник, он был местным. И если бургомистр начнет все упорно отрицать, неизвестно, как отреагируют горожане.
Через полчаса, когда составление трех указов было завершено, а письмо с прегрешениями Гинника составлено, бургомистр уже успел успокоиться и все обдумать.
— Эта грамота вам ничего не даст, господин Эрегор, господин Фиас. Если вы хотите Мибензит, то вам нужен я. Вы не можете меня убить, вы не можете меня сместить. Я позволю вам сейчас уйти, но едва вы выйдите за дверь, я позабочусь о том, чтобы самый последний пьяница в этом городе не подал вам руки! Я не просто часть Мибензита! Моя семья и есть Мибензит!!! Мы! Гинники! Построили этот город! — с каждым словом бургомистр распалялся все сильнее и сильнее, даже чуть привстал со своего места, упершись ладонями в стол. Он на самом деле многое успел обдумать и сейчас перешел в контратаку.
— Эрегор, все подписано? — спросил я, игнорируя вопли бургомистра.
— Да, все в порядке, — кивнул эльф, уже начиная разогревать сургуч, чтобы своей рукой поставить печати.
— Вы двое, — кивнул я эльфам, стоящим у стены, на бургомистра, — держите его.
Гинник как раз набирал в легкие побольше воздуха, чтобы продолжить сыпать угрозами, но тут он осекся.
Пара темных подскочила к бургомистру. Один заломал ему руки за спину, второй — вжал лицом в стол, лишая всякой подвижности.
— Руку, — опять скомандовал я, подходя к бургомистру и вытаскивая из-за пояса кинжал. Один из эльфов правильно понял мою команду и положил ладонь мужчины на столешницу, крепко прижав ее к столу.
— Что вы собираетесь делать?! — заверещал Гинник. — Что?! Уберите нож! Уберите! Я все написал! Я все подписал! Я буду молчать!
— Конечно, будете, господин бургомистр, — ответил я. — Эрегор, подай мне письмо.
Когда бумага была у меня, я бегло пробежался по аккуратно выведенным строчкам. Да, за такое Гиннику грозило не просто изгнание, а скорее петля. Под нашим давлением бургомистр сам признался, что знал о темном маге Харла и жертвоприношениях в пещерах под городом, но при этом он полностью
Вот только выглядел документ крайне неправдоподобно и убедить народ в том, что это все клевета и запись под диктовку бургомистру на самом деле ничего не будет стоить.
— Вы знаете три божественных закона магии, господин Гинник?
— Про то, что маги не создают металлов, не накладывают чары на зверей и не воскрешают мертвых? Любой ребенок их знает! — непонимающе прохрипел бургомистр.
— Видите в чем дело, господин бургомистр, — спокойно продолжил я, прислоняя острие кинжала к руке мужчины и делая аккуратный надрез. Гинник дернулся, но эльфы держали его крепко. — Третий закон из уст самих богов звучит немного иначе. Моя покровительница и хозяйка, Премудрая Нильф, называет его «не солги». И на самом деле, смертный не может солгать богам.
Я собрал несколько капель крови Гинника на лезвие и капнул ею на письмо.
— Сейчас вы засвидетельствуете перед богами правдивость этого документа, господин бургомистр. А я сделаю так, чтобы боги услышали это. Поклянетесь кровью, а взамен я пообещаю, что пока вы не будете мне мешать, это письмо свет не увидит. Мы с вами договорились?
— Пошел к демонам, проклятый колдун! Ты и твоя Нильф! Ни в чем я клясться не буду! Не заставишь!
Эльфы подняли на меня глаза, безмолвно спрашивая, что делать дальше с трясущимся бургомистром.
— Пусть будет мизинец, — выдохнул я.
Один из темных, тот, который держал руку бургомистра, мигом достал кинжал, разложил ладонь мужчины и в одно движение, как мясник, отрезал ему палец. По кабинету прокатился полный боли и ужаса визг бургомистра — его лицо было повернуто в другую сторону и прижато к столу, и он даже не видел, что делает эльф. Только чувствовал невыносимую боль.
— Делайте что хотите, дикари! Черномазые твари! И ты, колдун! Убьешь меня — весь Мибензит поднимется! Не посмеешь.
— Кто сказал, что учитель будет тебя убивать, свинья? — холодно поинтересовался Эрегор. — У тебя еще много пальцев и прочих частей тела. А крови, что натечет из тебя, будет достаточно, чтобы исцелить все раны и начать заново. И поверь мне, ты останешься жив. Я как бывший капитан рейнджеров Вечного Леса гарантирую, что не позволю тебе умереть слишком рано.
От слов темного эльфа даже мне стало немного не по себе. Рейнджеры славились тем, что были не только быстры, сильны и опасны, но при этом совершенно беспощадны. А то, как умели допрашивать пленных палачи, у которых были сотни лет для практики в этом деле, ходили легенды. И, скажу я, легенды эти были весьма правдивы — попасть в руки детей Вечного Леса или детей Армина в качестве их врага и пленника… Участь, на фоне которой быть заживо сваренным орками-людоедами это как просто принять горячую ванну.
Бургомистр же словами Эрегора впечатлился поболее моего. Они заставили мужчину умолкнуть и еще раз осознать, кто сейчас находится в его кабинете.
— Я все засвидетельствую… — прошипел Гинник. — Если вы поклянетесь, что ни одна душа не увидит эту… мерзость.
— Конечно. До тех пор, пока вы будете другом мне и моему наставнику, — кивнул Эрегор. — Нам нет причин враждовать, господин Гинник. Просто делайте, что велено.
По едва заметному кивку Эрегора темные медленно отпустили бургомистра, который тут же схватился за изувеченную ладонь.