Дитя Ойкумены
Шрифт:
– Малыш? – прозвучал бас вице-адмирала.
Капитан удивился. Да, у Рейнеке, как у заместителя начальника, был неограниченный доступ на средства связи, имевшиеся в распоряжении академического штата. Вице-адмирал мог не ждать, пока офицер соизволит принять вызов. Но Кровопийца никогда не называл его «малышом» там, где это мог подслушать посторонний человек. А уж тем более в стенах академии…
– Я в парке, – ответил капитан. – Что случилось?
– Посмотри новости по «Т-1». Выпуск от 13:45, где-то в начале.
«Зачем?» – чуть было
– Я уже иду к тебе. Дай пеленг.
Ван Фрассен тронул сенсор пеленга. Вице-адмиралу не придется блуждать аллеями – коммуникатор выведет его прямо к штамбовым деревьям фуксии. Значит, новости? Мы объявили войну Помпилии? Ларгитас на военном положении? Запросив канал «Т-1», он посмотрел на часы. Без четверти три. Ага, хорошо. Когда текст курсовой работы ушел вглубь, и на экране планшета появилась студия ток-шоу «Замочная скважина», капитан развернул видеоряд в «трехмерку» и включил обратную перемотку. Люди побежали спинами вперед; еле слышные голоса ведущих, информателл, журналистов забубнили «наоборотную» тарабарщину. Взбесившись, мелькали цифирки на табло часов. Дождавшись заветного «13:45», ван Фрассен дал воспроизведение.
– Леопольд Эйх, Великий князь организмики, почтил своим присутствием…
Нет, не то.
– Финансовые рынки лихорадит…
Ерунда.
– На Террафиме, в городе Эскалона, захвачена в заложники группа ларгитасских граждан. Ответственность за содеянное уже взяла на себя радикальная брамайнская организация «Львы Пхальгуны». Боевики «Львов Пхальгуны» ворвались в собор Святого Выбора во время проведения службы, на которой присутствовали Клаус Гоффер, ответственный секретарь комиссии по правам человека, с женой, сыном и дочерью, а также…
Пальцы сжались на планшете. Наверное, он зацепил какие-то сенсоры, потому что новости встали «на паузу», а поперек изображения, представляющего собой вид на строгий, мрачный храм, вылез текст забытой курсовой.
Включился голосовой режим:
– Вывод из строя, – глубокий баритон звучал ровно и слегка надменно, словно знал что-то, дающее ему преимущества перед ван Фрассеном, – есть повреждение объекта, лишающее его боеспособности на длительное время. Подавление есть лишение объекта возможности выполнять возложенные на него функции в течение заданного периода времени…
Из-за кустов, тяжело дыша, выскочил вице-адмирал Рейнеке. На нем лица не было. Казалось, все годы жизни разом подкрались к заместителю начальника академии – и прыгнули ему на плечи, как псы на медведя.
– Наша девочка… – шевельнулись белые губы адмирала.
Капитан выключил планшет.
– Я лечу на Террафиму, – ответил он.
– Никуда ты не летишь, – к Рейнеке вернулось самообладание. Он крепко взял зятя за плечо, словно удерживая от опрометчивых поступков. – Мне уже звонили сверху. Велено предупредить тебя, чтоб не рыпался. Героизм только повредит оптимальному разрешению ситуации.
– Я лечу на Террафиму.
– Тебе не продадут билета даже на мусоровоз. Твой всестихийник
Адмирал помолчал и добавил:
– Не волнуйся. Меня обещали держать в курсе.
– Не волнуйся? Это вы говорите мне?!
– Тебе. Кто бы мне сказал то же самое, а?
– Анна-Мария знает? – спросил ван Фрассен.
– Еще нет. Я хотел связаться с ней… И не смог. Лучше ты, ладно?
– Подавление, – тихо произнес капитан, – есть лишение объекта возможности выполнять возложенные на него функции в течение заданного периода времени. Это про меня. Полное же лишение объекта возможности выполнять возложенные на него функции…
– Разгром? – адмирал погрозил ему пальцем. – Нет, малыш. Не торопись.
II
Ванде нравился стиль «ретро». Чтобы это понять, не нужно было обладать телепатическими способностями. Платье из натурального шелка – дорогущее, как звездолет! – струилось изумрудным водопадом, опадая к низу благородными складками. При каждом шаге оно издавало таинственный шелест, подстегивая воображение. Никаких магнитных застежек или «точки сборки», при нажатии на которую платье само осыпается с дамы дождем осенних листьев.
Настоящая шнуровка!
Они познакомились на вечеринке, устроенной коллегой Свенсоном по случаю защиты диссертации. Народ собрался разный: от друзей детства до загадочных личностей, что являются на звон бокалов, а после растворяются в пространстве не хуже флуктуаций континуума. Ванда была из родственников. Гюйсу ее представил лично виновник торжества. Правда, Свенсон напрочь запутался в степенях их дальнего родства. Гюйс распушил хвост перед красавицей и получил в ответ скучающую улыбку:
«И вам в штанах тесно? Ну-ну…»
На татуировку телепата Ванда не отреагировала. Может, она просто не в курсе? Гюйс сменил тактику. Пара колкостей на грани фола – Ванда вспыхнула и взглянула на грубияна с некоторым интересом. Гюйс усилил натиск и был вознагражден: к концу вечеринки красотка милостиво позволила пригласить себя в «Болеро». Заехав за ней, Гюйс пожалел, что его «Вег-Шнеллер» – не трансформер, способный принять вид старинного экипажа. Сам-то он облачился во фрак, сшитый по спецзаказу, и, покрутив в имидж-вьюере свое объемное изображение, остался доволен.
«Болеро» очаровал Ванду с порога. Панели резного дуба, паркет сияет отражениями хрустальных люстр, на столах – настоящие свечи. Когда на столике не обнаружилось панели заказа, изумлению Ванды не было предела. Но тут к клиентам подошел живой официант, вручив отпечатанные на бумаге меню в кожаных переплетах…
– Я бы порекомендовал «майский» салат, – небрежно бросил Гюйс. – Исключительно тонкий вкус. Рецепту, если не врут, полторы тысячи лет.
– Догалактическая эпоха?!