Дитя Пророчества
Шрифт:
— Тебя ведь не имя мое волнует, Фукуро? — с легкой усмешкой ответила жрица, и Канни ошеломленно выдохнула.
— Нечестно. — заметила она, не сразу, но все же беря себя в руки. — Ты, очевидно, меня знаешь, а я-то тебя — совсем нет.
— Юми. — уже более мягко представилась эльфийка. — А что я такое тебе должно быть понятно и без объяснений. Видишь ли, отсюда же и мои познания о тебе. Когда к такому городу, как Салданэсселар, имеют отношение сразу два отпрыска Баала, это не может остаться незамеченным. Наши имена здесь не знают только младенцы и безумцы — вздохнула она, с видимой досадой смахнув с себя упавший листочек. — А
— Да и меня в город особенно не зазывали. — усмехнулась Канни, еще пристальнее изучая лицо и каждое движение столь неожиданно обретенной сестры. — А ты? Как ты попала в Салданэсселар? Ведь в мирное время нас, отродий, наверняка бы сюда не пустили.
Обе женщины негромко рассмеялись от подобного сравнения древнего города с портовым кабаком, куда не пустили расшумевшегося подвыпившего матроса.
— Я родилась с самом Салданэсселаре. — объяснила Юми уже серьезнее. — Выросла здесь и, в отличие от тебя, не посвятила жизнь путешествиям во плоти — мне всегда нужно больше, чем остальным. Я посвящаю свободное время путешествиям по пустошам, городам и Планам в астральном теле. В выборе круга общения я так же амбициозна. Горожане не представляют значительного интереса как собеседники, дружба и связи с ними хрупки, да и они не горят желанием общаться со мной — дитя Бога Убийств совсем не кажется им забавным. Впрочем, меня это давно перестало волновать. Я живу в гармонии с природой и богами, что еще нужно уважающей себя жрице. А моя тяга к восстановлению сломанных костей и ветвей, починке различных сломанных… тушек… несколько сглаживает впечатление от моего скверного характера. Так что я такая, как есть, ничего с этим не поделать. Мне и горожанам остается лишь примириться и получать удовольствие.
— Я, в общем-то, тоже такую жизнь не выбирала. — призналась Канни. — Просто так уж вышло. А ты, выходит, жрица? Жрица Баала?
Подобное предположение настолько удивило эльфийку, что сначала она не смогла найти слов для ответа, потом же просто расхохоталась.
— Баал мертв. — напомнила она, все еще посмеиваясь. — Противоестественно было бы устанавливать связь с мертвецом, уж не говоря о том, что для получения магических сил почивший бог бесполезен. Да и, знаешь ли, я сомневаюсь, что клерики Баала или, скажем, Бэйна вообще трудились кого-то исцелять.
— Мне это тоже кажется сомнительным. — согласилась головорез, мысленно выругав себя за столь глупый вопрос. — Просто… понимаешь, я — аватар. Мне не менее сомнительным казалось то, что таких как мы под свое покровительство могут принять другие боги, особенно добрые.
— Доброта их — неверно истолкованная обывателями житейская мудрость. — весело заметила Юми. — Они видят в душах то, что не разглядеть простым смертным.
Лукавая улыбка играла на ее лице, подчеркивая красоту его черт. В этот момент было особенно заметно, что напускаемое жрицей на себя безразличное высокомерие являлось не более чем маской. Впрочем, носить которую у жрицы были вполне значимые основания.
— Смертные не проявляют к тебе уважения, потому что попросту тебя боятся. — понимающе усмехнулась Канни. — Как боятся меня или Хаэр'Далиса. А в Имоен никто обычно не может разглядеть чуждую сущность. Ей, наверное, повезло больше. — без малейшего намека на зависть предположила она.
—
— Насколько я могу судить о том немногом, что знаю о тифлингах… — медленно начала головорез, размышляя над каждым словом. — У каждого из нас есть внутренняя темная сущность и, как следствие, альтернативный облик. Обычный тифлинг может не знать о своих особенностях, как долгое время было с Имоен. Узнав же, может учиться их контролировать, а иные — даже использовать в своих целях, что неплохо получается у Хаэр'Далиса.
Юми слушала сестру, задумчиво рассматривая свои, более похожие на когти, аккуратно подточенные ногти, порой согласно кивая. Да уж. Такие гены сапогом не прихлопнешь.
— Айреникус произвел над нами некие ритуалы, забрав в результате наши божественные души. — продолжала рассказывать Канни. — В нас осталась лишь та самая сущность, метка Баала, которая время от времени и одерживает надо мной верх.
— Вот… гаденыш! Но тогда… — ужасная догадка поразила Юми. — Тебе нечего противопоставить неумолимой воле аватара!
— Думаю, так оно и есть. — пожала плечами ее сестра. — Душу Имоен нам недавно удалось вернуть, так что ее борьба с самой собой закончилась. По крайней мере, на какое-то время. А теперь — моя очередь.
— Любопытно! Как же вы ее вернули? — оживленно заерзала эльфийка, вполне, впрочем, догадываясь о том, каким будет ответ.
— Вежливо попросили ее назад у Бодхи. — осклабилась головорез. — Жаль, из-за наших любезностей от нее самой ничего не осталось. А ты… знала ее раньше? — вдруг спросила она, уловив легкую тень, скользнувшую по лицу жрицы при упоминании этих двух имен.
— Мы не были с Изгнанниками друзьями в далеком прошлом, если ты это имеешь в виду. — усмехнулась Юми. — Но, разумеется, я встречала их при дворе королевы Эллесим. Йонелет был тогда придворным магом, обладавшим огромными силами и знаниями. Для меня самой магические знания имеют второстепенную ценность, потому наше с ним поле деятельности не было общим. Бодхи, в свою очередь, не обладала какими-то выдающимися талантами, однако, влияние ее на брата было огромно. Выдающейся была ее мучительная, всепожирающая зависть.
— Многообещающая комбинация. — иронично перебила Канни, усаживаясь поудобнее. — Начинаю представлять себе, чем все это могло обернуться.
— Не уверена, что ты можешь себе представить. — хихикнула жрица. — Эльфы — известные специалисты по части больших изящных интриг и милых маленьких пакостей. Так вот. Они добились всего. Он — вершин магического искусства, а она — невообразимого могущества и влияния при дворе. Надо ли говорить, что и золоченая туника оказалась недостаточно блестящей?
— Не знаю пока, в какую крайность эта парочка ударилась дальше, однако было бы им достаточно, получи они и то, за чем погнались? — риторически осведомилась головорез, и Юми согласно склонила голову.
— Безумцы замыслили недопустимое. — помрачнев, продолжала она. — Забрать всю силу из Древа Жизни, что поддерживает существование всего города и связь каждого его жителя с природой. Добившись этого, Йонелет рассчитывал вступить в пантеон Селдарина в качестве нового божества. Цена же подобного ритуала была чудовищна: гибель Салданэсселара и всех эльфов до единого, имеющих связь с Древом. Катастрофу удалось предотвратить в последний момент, но Древо было истощено, и многие горожане были на границе между этим миром и иным. Это было уже слишком. — воспоминания огоньками боли светились в золотистых глазах.