Дитя Реки. Корабль Древних. Звездный Оракул
Шрифт:
Он моргнул и сказал:
— Обхаживал, ухаживал, уломал и добился победы. Но я пришел не хвастаться, господин. Это старая сказка, сейчас не до нее. Если я правильно оцениваю ситуацию, мы подвергаемся здесь смертельной опасности.
Йама улыбнулся. Его добровольный оруженосец обожал представлять в драматическом свете самые незначительные события.
Пандарас стал объяснять:
— В Зале Спокойного Разума у самого основания купола есть галерея. Если встать на верхней площадке ведущей туда лестницы и прижать ухо к стене, то можно услышать, о чем говорят стоящие в самом низу. Как я понимаю, подобные штучки очень ценились властителями, которые прекрасно знали, что заговорщики частенько сходятся
Пандарас помедлил. В этот момент Йама отвернулся, вглядываясь в сумрачную глубину базилики. Тамора перестраивала рабов в три шеренги. Ее голос эхом отдавался в обветшалом великолепии сводчатого купола.
Пандарас настойчиво произнес:
— Господин! Это важнее, чем игра в солдатиков.
— Но она тоже нужна. Начать с того, что именно из-за нее мы здесь оказались, к тому же нам полезно поддерживать форму.
Йама не стал добавлять, что эти занятия удовлетворяли в его душе нечто таинственное, жаждавшее действий и борьбы. С того времени, как он вступил в пределы Дворца Человеческой Памяти, сны его заполнились кровожадными видениями, а иногда в нем поднимался беспричинный гнев, в глазах мелькали черно-красные зигзаги молний, начинала болеть голова, потом гнев стихал, оставалась лишь слабость и дурнота. Йаме изрядно досталось за то время, что он провел в Изе, сбежав от префекта Корина. Кроме того, он был ранен, когда они попали в засаду, впервые приближаясь к воротам Департамента Предсказаний. Разумеется, ему следовало отдохнуть, но времени на это не было.
— Я должен знать, что говорит Тамора. Пошли со мной, Пандарас, — сказал Йама.
— Удар по голове породил у тебя иллюзии, господин. Ты вообразил себя солдатом.
— А ты вообразил себя моим оруженосцем, так что мы квиты, оба живем иллюзиями. А теперь — тихо. Поговорим о том, что ты слышал, когда Тамора закончит с нашими горе-воителями.
Тамора запрыгнула на квадратный каменный постамент, когда-то служивший основанием статуи — теперь остались одни ступни, обутые в изящные туфли с остатками желтой краски. Она обвела взором шесть десятков собравшихся вокруг рабов и изобразила на своем маленьком треугольном личике насмешливое презрение. Этот трюк она объясняла Йаме так: чтобы учить, надо прежде всего быть хорошим актером, ни один урок не достигнет цели, если не идет из самого сердца.
Все рабы принадлежали к одной расе: тощие, длиннорукие и кривоногие; их серая кожа тяжелыми складками висела вокруг узловатых суставов. У всех были длинные лисьи физиономии; жесткие нечесаные гривы черных или каштановых волос спадали на спину, а из-под кустистых бровей выглядывали мутные желтые или зеленые глазки. Раса была тупой и поразительно закостенелой в своем упрямстве и нерадивости. Сайл, секретарь Департамента Прорицаний, утверждал, что их семьи служат здесь уже более двадцати тысяч лет. По природе своей они были услужливы и подобострастны, однако непривычная муштра привела их в угрюмое и даже мятежное настроение, и всем своим видом они подчеркивали при каждом удобном случае, что у Таморы и Йамы настоящей власти над ними нет. Поблескивая глазками, они слушали, как Тамора объясняет, насколько плохо они выполнили задание, при этом их острые зубы впивались в черные тонкие губы.
Тамора говорила:
— Вы все по очереди принимали участие как в защите, так и в нападении. Вам следует осознать, что если вы хотите победить или устоять на своей позиции, надо сохранять строй. Сила обороняющихся равна силе самого слабого солдата в цепочке. Если он устал, кто-то немедленно должен занять его место. А если нападающие прорвали линию, они тоже должны оставаться
Один из рабов сказал:
— Они стали убегать, а мы кинулись в погоню, госпожа. Что в этом плохого?
Тамора вперила взгляд в говорившего и смотрела на него, пока тот не опустил глаза, потом объяснила:
— За поворотом мог поджидать резерв. Если бы вы налетели на него, как стадо баранов, вас всех тут же уничтожили бы.
— Но ведь больше никого не было, — упрямо пробормотал раб, а остальные согласно зашумели.
Тамора заговорила громче:
— Это пока тренировка. Когда вам действительно придется сражаться, вы ничего точно знать не будете. Поэтому нужно действовать как говорят, а не как вам хочется. Одного человека, когда он сам по себе, убить очень легко, а вот когда он в строю — значительно труднее. Если вы деретесь плечом к плечу, то защищаете не только себя, но и тех, кто рядом по обе стороны, и они тоже вас защищают. В таком случае нет нужды бояться, что враг зайдет с тыла — для этого ему пришлось бы обойти всю линию обороны. А это не выйдет, во всяком случае здесь, в коридорах. На открытой местности сражаются построившись в каре, как вы делали вчера.
Тамора замолчала, чтобы передохнуть, и тут же вперед вышел раб из переднего ряда и сказал:
— Госпожа, если бы у нас было настоящее оружие, мы действовали бы лучше.
— Я открою арсенал, когда вы научитесь управляться с палками, — ответила Тамора. — А судя по тому, что я видела сегодня, у вас и палки-то надо отобрать.
Но раб не отступился. Он был выше остальных, может быть, потому, что не сутулился. В длинной гриве его волос мелькали серебряные нити. У большинства рабов над головой кружились лишь один-два тусклых огонька, а над головой этого висела целая гроздь из шести штук, и горели они почти так же ярко, как у Таморы.
Он настойчиво продолжал:
— Когда дело дойдет до настоящей драки, мы же не будем сражаться этими палками, так почему мы с ними тренируемся?
Рабы зашумели, подталкивая друг друга локтями, а Пандарас шепнул Йаме:
— Внизу, в кухне, они тоже на это жаловались.
Йаму внезапно охватил гнев. Он вышел вперед и встал напротив раба с седой гривой.
— В битве решает не оружие, а дисциплина, — громко сказал он, — а у вас не хватит дисциплины, чтобы напасть на крысиное гнездо.
Раб дерзко посмотрел Йаме в глаза и произнес:
— Прошу прощения, господин, но уж в ловле крыс мы кое-что понимаем.
В толпе рабов кое-кто засмеялся, и Йама совсем потерял над собой контроль. Теперь с ним такое случалось нередко.
— Ну, давай, — бросил он, — давай, крысолов! Покажи, как ты умеешь сражаться.
Раб обернулся к товарищам, но никто из них не выказал желания ему помочь. Смутившись, он произнес:
— Господин! С тобой я не хочу драться.
— Нам не приходится выбирать, с кем сражаться.
Йама попросил у Таморы ее меч и рукояткой протянул его рабу.
— Бери! Бери сейчас же!
Раб выронил палку и простер пустые ладони:
— Господин…
Со своего постамента Тамора резко приказала:
— Делай, что тебе говорят, или проваливай отсюда, как трусливый пес.
Йама все совал эфес в руки рабу, так что тот в конце концов был вынужден его либо взять, либо уронить себе под ноги.
— Бери-бери… Вот так. Теперь подними его повыше, это тебе не швабра, это — оружие. Убить можно острием или же режущим лезвием, а если ты боишься крови, то можно просто плашмя ударить врага по голове, так что из него дух выйдет. Однако не советую тебе использовать этот прием с более опытным противником. Тот человек, что ранил меня таким способом, лишился почти всех пальцев, когда я отражал его удар. Подними меч! Кончик лезвия должен быть вровень с глазами.