Дитя среди чужих
Шрифт:
Но второй, этот новый… он остался. Поселился где-то глубоко внутри, устроился в закоулках его разума, как кошка в квадратике солнца на полу.
Остатки этого связующего света выскользнули из него. Генри отпустили, и ему показалось, словно его сбросили с большой высоты.
Сознание ударило его, как пощечина. Кто-то засмеялся. Его тянули за руки, ноги, лицо. Он отстранялся, боролся с ними. Горячие, ненавистные руки. Снова смех… а потом боль.
– Папа! – Огонь теперь стал болезненным, Генри взорвался вместе с ним, тянущие руки пропали, что-то схватило его за живот и потянуло его вниз, его грудь горела, будто он выпил кислоту, его легкие наполнились этим ненавистным огнем…
Р-раз.
Глубоко внутри Генри закричал. Закричал, потому что теперь он чувствовал все.
Ему хотелось открыть рот и завыть, протянуть руки и найти маму, найти свет, но он не мог пошевелиться, не мог дышать. Его разум метался – мысли распадались на части, разбитые вдребезги болью.
Отдаленное ощущение. Что-то скользнуло в его голове, как угорь по камням под темным ручьем, а затем исчезло.
Спряталось.
Мягкий палец приподнял его веко, и на долю секунды он увидел мир – призрачный, размытый хаос из желтых и коричневых тонов. Он почувствовал запах гнили и разложения, вонь крови и смерти. Так много боли! Пульсирующая боль, колющая боль. Он хотел к маме и папе, но его тело было разорвано; он задыхался и ослеп. В него вонзилось что-то острое. Его рот приоткрылся, и внутри оказалось что-то твердое и холодное, проникло в его горло, дальше и дальше, извиваясь, пробиралось внутрь. Кожа была проколота и порезана. «Мама! – плакал он, и мольба эхом отдавалась в его голове.– Мама, они рвут меня на части!»
Предохранитель глубоко внутри него вспыхнул и погас; мозг потух, как задутая свеча.
Он отпустил. Отпустил и упал назад, прочь от боли, прочь от света, назад, во тьму.
Она была вечной.
И тогда он больше не думал.
3
Через десять дней после несчастного случая и менее чем через двадцать четыре часа после того, как он потерял работу (работодатель признал его виновным в смерти Джека Торна на основании грубой халатности и того факта, что он был пьян во время инцидента), сорокавосьмилетний водитель автобуса Гас Ривера, одинокий и бездетный, сын Хуаниты и Джорджа Риверы, подъехал на своей серой «Хонде Сивик» к мосту Коронадо сразу после полуночи. Он небрежно припарковался, заехав колесами на тротуар. Гас не выключил двигатель и перешагнул через ограждение. Его тело упало с высоты 200 футов и ударилось о ледяную воду залива Сан-Диего со скоростью примерно 70 миль в час (на 18 миль в час быстрее, чем решетка его автобуса, когда она ударила Джека и Генри Торна), от удара у него раздробился череп и сломался позвоночник, что привело к немедленной смерти.
Автобусная компания, опасаясь негативной огласки и потенциального ущерба в десять миллионов долларов как от своих штатных юристов, так и от страховой компании, быстро отреагировала на требования Дэйва Торна предложением в два миллиона вместе со стандартным соглашением о конфиденциальности.
Дэйв согласился, и вопрос, по крайней мере, в глазах компании, был закрыт.
4
Дэйв устал.
Он опустил взгляд на аккуратные стопки бумаг, все они были скреплены и усеяны стикерами и пометками, написанными его ровным, четким почерком. Уже в тысячный раз за последние несколько месяцев мужчина задумался, не подать ли иск о незаконном увольнении на бывшего работодателя его брата Джека – компанию «Экватор Файненшиал», предоставляющую услуги по подготовке налогов и корпоративному бухгалтерскому учету. Теперь, когда Дэйв разобрался с иском на автобусную компанию (во внесудебном порядке, так что аллилуйя), у него было больше времени на другие. Он искренне верил, что может выиграть, и если он доберется до нескольких нынешних и бывших сотрудников, включая офис-менеджера – жирного, мерзкого мужика по имени Трент Ривентон,– тогда точно сможет доказать, что Джека уволили из-за расовых предрассудков, а не из-за плохой работы, как они тогда утверждали.
«Я бы тогда и Алексу Хастингс засудил,– хмуро подумал Дэйв.– Эту сраную расистку». Он считал, что именно она толкнула первое домино, цепочка которого привела к «несчастному случаю» Джека. Дэйв мечтал, что дьявол уготовит уютную комнатку в самом худшем районе гетто ада для Алексы Хастингс.
Именно Хастингс пожаловалась на то, что ей назначили Джека, а потом потребовала, чтобы ее личные финансы и учет сети старомодных кафе-мороженых вел белый бухгалтер. «Бабушкины
Зато он мог поспорить с тем, что за ангельским улыбающимся бледным ликом бабушки, который висел на каждой витрине и украшал каждую салфетку, скрывалось лицо худощавой, дважды разведенной бывшей школьной учительницы по имени Алекса Хастингс. А старая Алекса, будь она хоть сотню раз учительница и новоиспеченная бизнес-магнатка, была всего лишь старомодной фанатичкой с глубокими южными корнями, размахивающей флагом Конфедерации.
Через неделю после ее жалобы на то, что ее огромное и невероятно сложное налоговое бремя снял чернокожий мужчина, Джека уволили. Этот ублюдок Ривентон с радостью списал все на производительность Джека, заявив, что «недавняя утрата» плохо сказалась на его работе, и он больше не может выполнять свои обязанности. Мало тому было, что после двенадцати лет брака рак груди отнял у него жену; мало было увольнения из-за простой прихоти какой-то богатой расистской стервы, так нет, Ривентон сделал еще хуже и использовал горе мужчины как оправдание. Ну да, вдруг бедняга не чувствовал себя достаточно паршиво, надо еще сделать вид, что все случилось из-за его слишком огромного горя, которое мешало ему выполнять любимую работу. Ради которой он так надрывался, пошел в универ, а Оливия (упокой Господь ее душу) днем оставалась дома с маленьким сыном, а ночью работала официанткой, чтобы им было на что жить.
Да, Дэйв с радостью встретится с Алексой Хастингс и Трентом Ривентоном в суде. Это будет слаще, чем фисташковая вафля бабушки. Но пока что он займется иском на всю компанию вместе с их высокооплачиваемой и престижной нью-йоркской юридической фирмой. Посмотрим, сможет ли он выжать из них такой же большой чек.
Видит бог, парню понадобятся деньги.
Дэйв отодвинул бумаги в сторону, снял очки и откинулся на жесткую спинку больничного кресла. Он посмотрел в другой конец комнаты на мониторы и аппараты, мигающие огоньки, пищащие звуки, которые, к счастью, означали, что все идет хорошо. Мужчина перевел взгляд на лежащего мальчика, такого хрупкого и маленького; его тело стало почти вдвое меньше, чем три месяца назад, когда его только сюда привезли; правая нога и грудная клетка раздроблены, череп треснул, мозг распух.
«Но, слава Богу, он выжил,– горело в сознании Дэйва. Он борец и зашел уже так далеко. Пережил каждую операцию, каждую неудачу.
Дэйв внимательно наблюдал за ним и смотрел, как поднимается и опускается грудь. Видел устойчивый ритм сердца на мониторе, разноцветные линии на другом экране, показывающие нормальную активность его мозга, даже несмотря на кому. По словам доктора, мозг даже был «невероятно активен». Будто ребенок мог проснуться в любой момент.
Но Генри не очнулся. Пока нет. Не когда они хоронили его отца. И не когда фирма Дэйва подала в суд на автобусную компанию из-за халатности водителя и моментально получила компенсцию; процесс ускорил непредвиденный прорыв, когда Дэйв получил известия, что водитель автобуса провалил тест на трезвость, превысив допустимый предел в три раза. У этого ублюдка даже под сиденьем была фляжка с водкой, которую он пил за рулем.
А потом он спрыгнул с моста Коронадо.
Хоть несколько очевидцев и заявили под присягой, что Джек сам вышел – с ребенком на руках – перед летевшим на полной скорости автобусом, а компания утверждала, что автобус не нарушал правил дорожного движения, неопровержимые доказательства против водителя и последовавшая за этим публичная драма, которая длилась бы несколько месяцев, а то и лет, они договорились вне суда. Но неважно, кто что сделал, всем было ясно одно: мальчик определенно был жертвой, и автобусная компания из-за общественного мнения точно не смогла бы закрыть глаза на девятилетнего мальчика в коме. Если выбирать между пьяным водителем и ребенком в коме, победитель был очевиден. Поэтому спустя два онлайн-созвона и столько же недель они договорились, и сумма Дэйва устроила, хоть он и знал, что мог получить больше. Этот бой точно можно было выиграть.