Дитя Всех святых. Перстень с волком
Шрифт:
***
Пока в Париже происходили все эти события, Адам и Лилит в сопровождении пленницы обживали свое поместье Сомбреном.
Они прибыли туда в конце августа, и пышные виноградные лозы, которыми был окружен их замок, сгибались под тяжестью огромных золотых гроздьев. Виноградники простирались, насколько хватал глаз, из окон открывался прекрасный вид на холмы. Повсюду царили тишина и гармония. Впрочем, и сам замок являл собой вполне примечательное зрелище.
Он открывался взору только после того, как путник минет крепостную стену, очень высокую, окруженную
Красивые окошки из небольших квадратов стекла прорезали фасад.
Главное здание было окружено различными службами, похожими одна на другую: с толстыми стенами, низкой дверью, подвальными окнами. Все они были предназначены исключительно для хранения вина. Их крыши, как и у главного здания, были покрыты разноцветной черепицей мягких тонов, выложенной изящными геометрическими узорами. Оказавшись в этих местах, Адам почувствовал живейшее изумление. Он ведь здесь уже был, но, как ни странно, ничего не узнавал… Просто-напросто изменились обстоятельства. Он прибыл сюда вечером, а утром уже уехал — значит, получил о поместье лишь беглое впечатление. И потом, тогда было самое начало зимы, только что выпал снег. В покатых крышах, укрытых белым покрывалом, ему виделось что-то тревожащее, на винограднике не было листьев. Поэтому все казалось унылым и в то же время враждебным.
Только теперь Адам увидел все таким, каким оно являлось в действительности. Сомбреному не подходило его имя, он больше не казался ни мрачным, ни тревожным. Напротив, это был теплый и приветливый дом. И от этого, сам не понимая почему, Адам испытал беспокойство…
Что касается Лилит, она не задавала никаких вопросов. Она уже успела обо всем забыть: и о своих парижских тревогах, и даже о пленнице, которая по-прежнему находилась рядом. Лилит получила дворянство — и вот перед нею явное тому доказательство! До этой минуты ее новое положение казалось каким-то отвлеченным понятием, зато теперь она поистине обрела его. И живое воплощение титула находилось перед нею! Их замок. Все это принадлежало им… ей! Интерьер также не обманул ожиданий. Сомбреном оказался домом роскошным, обустроенным с утонченным вкусом. Обозревая необъятный парадный зал с огромным столом посередине, музыкальную гостиную с изысканными инструментами и библиотеку с богато иллюстрированными книгами, Лилит не могла сдержать возгласов восхищения.
Спальней она выбрала самую большую комнату, расположенную в первом этаже. Эта была та самая комната, где Золотая Госпожа установила свою палатку, но Адам не сказал об этом супруге. Первую ночь они провели здесь в обществе Евы, которую привязали к ножке своей кровати.
Они нисколько не смущались, предаваясь любовным утехам в обществе пленницы. Напротив, их очень возбуждало, когда в разгар их страстных соитий она начинала читать свои глупые молитвы.
С самого начала та, которую звали теперь Ева де ля Сент-Агони, приняла свою судьбу с совершенным смирением, не протестуя и не задавая ни единого вопроса. С покорностью побитого животного она готовилась к худшему. И все же несчастная даже не догадывалась о том ужасе, который ей был уготован…
На следующее утро Адам увидел в приемной какого-то толстого, краснолицего
— Меня только что предупредили о вашем приезде, монсеньор. Я находился в Дижоне, как раз вел переговоры о продаже будущего урожая винограда. Узнав, что вы прибыли, я тотчас же поспешил сюда.
«Монсеньор!» Хотя Адам и знал, что отныне именно так его должны называть, это слово буквально оглушило его. Ему всего лишь двадцать два года — и он уже хозяин, тот, кому все здесь обязаны подчиняться.
Собеседник смотрел на него с заискивающей улыбкой. Адаму доставляло удовольствие разговаривать с ним резко:
— Как тебя зовут? Ты кто?
— Сеген Леско, монсеньор, я управляющий Сомбренома.
— Ну что ж, давай показывай мои владения, управляющий!
Сеген Леско поклонился еще почтительнее, чем в первый раз. В его раболепных манерах было нечто отталкивающее.
Адам добавил, явно наслаждаясь собственной грубостью:
— И берегись, если здесь не все в порядке!
Все оказалось в полном порядке. Крестьяне хлопотали в виноградниках, их движения были четкими и уверенными, словно передавались из поколения в поколение. Винные погреба вокруг главного здания были заставлены бочками. Вино цвета рубина испускало упоительный аромат.
Наконец Сеген Леско остановился перед строением, на первый взгляд неотличимым от прочих. Однако здесь находились стражи — два вооруженных крестьянина.
— Это главный погреб. Здесь хранятся самые ценные сорта. Они предназначены для стола самого герцога, который приобретает их по баснословным ценам.
Адам вошел туда вслед за управляющим и замер от изумления. Позади бочек имелось небольшое пространство, забранное решеткой; там был заперт чернобородый верзила.
— Погреб одновременно с тем служит и тюрьмой. Это единственное место, которое охраняется.
— Кто это здесь сидит?
— Его здесь прозвали Полыхай. Этот негодяй грабил местных крестьян. Он пытал их огнем, чтобы они сказали, где их деньги. Полагаю, монсеньор, вы должны судить его. Как хозяин Сомбренома вы имеете право вершить правосудие. Здесь, прямо посреди виноградников, имеется виселица.
Адам с отвращением разглядывал Полыхая. На память ему невольно пришли Колченог и его компания. Ужасные воспоминания нахлынули на него. Полыхай за все заплатит — и прямо сейчас, немедля!
Но внезапно Адам спохватился. Он подумал о том, какую страшную компанию представляли собой Шатонёфские Волки. Сейчас в Сомбреноме всего двое вооруженных людей. Этого слишком мало. Адам обратился к Полыхаю:
— Где твоя банда? Их захватили вместе с тобой?
— Нет. Меня одного.
— Если я освобожу тебя, сможешь разыскать всех? Будете стражниками замка.
Полыхай бросился на колени, неразборчиво бормоча слова, которые должны были означать согласие и благодарность.
Но тут вмешался возмущенный Сеген Леско:
— Но, монсеньор, вы же не собираетесь так сделать? Вы не можете…
— Я все могу, управляющий. Освободи его и веди нас к виселице.
Сегену Леско не оставалось ничего другого, как повиноваться. Чуть позже все трое оказались перед виселицей, которая была установлена на невысоком пригорке среди виноградников. При их приближении крестьяне прекратили работу и стали следить за ними.
Адам повернулся к Полыхаю.
— С сегодняшнего дня ты — начальник моей стражи. Повесь его, это мой первый приказ.