Дитя Зверя: Выбранной тропой
Шрифт:
По-настоящему. На самом деле.
Глава 19
Ты должна быть сильной.
Это внушал мне отец. Раз за разом, поединок за поединком на тренировочной площадке для молодняка. Вбивал в подсознание вместе с потом, кровью и треском сломанных костей.
Ты должна быть мудрой.
Так мне говорили все мои учителя. Раз за разом, снова и снова повышая планку для будущего вожака. Литература? Юриспруденция? Политика? Экономика? Этикет? Ты должна если не знать, то понимать, если не понимать, то уметь сопоставлять и анализировать. А если и этого нет…
Что ж, ты должна хотя бы знать,
Ты должна быть милосердной.
Эта мне шептала мама, пока меня съедал жар и безумие от установленной связи со стаей. Это она повторяла каждый раз, когда я взрывалась в гневе от ошибок собственных соплеменников. Это она шептала, лёжа в реанимации, иссушённая долгой болезнью и так и не сумевшая оправиться от смерти отца.
Ты должна быть милосердной… Ты должна быть…
Ты должна!
Я медленно моргнула, отняв руки от лица и уставившись вглубь коридора невидящим взглядом. Чувствуя, как по щекам текут горячие, горькие слёзы. А в голове гулким, болезненным эхом стучат чужие слова, когда-то ставшие для меня неоспоримыми постулатами. Тяжёлыми, толстыми цепями, впившимися в кожу, оставившими следы на сердце и в душе и превратившие меня в номинальную фигуру, парадное знамя власти. И только разорвав их, избавившись от этих оков, я научилась дышать.
Я стала свободной, я повзрослела.
Появившаяся перед носом кружка с чаем заставила поморщиться от яркого, насыщенного аромата химии, с кислотным привкусом на языке. Михаил присел на корточки, протягивая мне надколотую чашку со смешным тигренком на белом, круглом боку. Огромный, пугающий своим отрешённо-спокойным лицом, блондин выглядел до отвращения чуждым в полумраке узкой прихожей этого дома.
Чуждым и единственным настоящим.
– Спасибо, - хрипло выдохнула, обхватив чашку руками и делая первый глоток. Вот так, даже не потрудившись размешать сахар, вязкими каплями стекающий по губам.
– Время, - спокойно откликнулся медведь, постучав пальцами по запястью, стянутому тонкими, кожаными ремешками. – Не стоит провоцировать этого… - тут Михаил криво усмехнулся и почти нежно, нарочито громко протянул. – Медвежо-о-онка.
- Его мать родом из Норвегии, - я хмыкнула, делая ещё один глоток чая. И без зазрения совести впитывала исходящие от старшего сородича силу, уверенность, тепло.
Чувствуя, как острые когти вины и боли разжимают свою смертельную хватку и я, наконец-то, могу снова держать себя в руках. Ровно настолько, чтобы встретиться со своей стаей в последний раз.
– Пожалуй, от её предков он не взял ничего, кроме заносчивости и непомерного самолюбия, - Михаил поднялся и протянул мне ладонь.
Такой выверенный, совершенно уместный и точно бескорыстный жест помощи приятно согрел душу. И я ни секунду не колебалась, вкладывая свои подрагивающие пальцы в широкую, горячую лапищу представителя Совета.
Легко вздёрнувшего меня на ноги так, словно я и не весила ничего ровным счётом.
– Пожалуй… - желание встать на защиту члена стаи вспыхнуло внезапно и так же внезапно исчезло, сменившись пониманием, что блондин прав. – Пожалуй, я с тобой соглашусь… И нам действительно не стоит его нервировать лишний раз. Идём.
Мой кабинет
Он был везде. Душным шлейфом тянулся по всему второму этажу, забивал нос и будоражил инстинкты. Он оставлял после себя ощущение брезгливого недоумения и презрения к тому, кто это сотворил. И переступая через обрывок простыни, валявшийся на пороге моего кабинета, я поймала себя на том, что испытываю двоякие чувства.
Я понимаю эту звериную потребность пометить свою территорию, оставить повсюду свой след, свой запах. Но это… Это…
– Омерзительно, - пробасил Михаил, ногой отпихнув останки чьего-то кружевного белья, валявшиеся посреди ковра.
– Да, - подцепив когтем кресло, придвинутое к столу, я отшвырнула его в сторону, стараясь не смотреть на белёсые потёки на чёрной коже. Испытывая непреодолимое желание достать из гаража пару канистр с бензином и спалить здесь всё к чёртовой матери.
И плевать, кто при этом пострадает.
Ежедневник нашёлся в самом нижнем ящике стола. Вместе с ключом от сейфа, пачкой смятых, залитых кофе бумаг и следами от острых когтей. Пристроив стопку макулатуры на край стола, я раскрыла записную книжку и принялась листать страницы в поисках оного единственного номера. Тут же набирая его на экране телефона и нетерпеливо постукивая ногой в ожидании ответа.
Трубку взяли после десятого гудка, когда я уже потеряла надежду на ответ. Тихий, сонный голос выдал недружелюбное бурчание, явно обозначенное как приветствие и, душераздирающе зевнув, наконец, внятно озвучил:
– Торн слушает. И я очень, просто очень надеюсь, что это звонит шикарная длинноногая блондинка, которая мне только что снилась. Остальные причины не считаю уважительными для побудки в столь ранний час в мой законный выходной.
Глава 20
«Мы верзвери. Люди никогда не смогут понять и принять наши законы, наши повадки, наши традиции. Но это не значит, что мы не должны держать с ними связь. Люди… Они напоминают нам о нашей человечности».
Эти слова отца я запомнила слишком хорошо. Как и негласный приказ быть терпимой в отношении людей, деловых партнёров стаи или просто наёмных рабочих. В конце концов, это банальный вопрос выживания. Сколько нас, верзверей, по всему миру? Сотны тысяч, может быть две?
А людей?
Тихо фыркнула, слушая бурчание Торна в трубку. Отец был хорошим вожаком. Он прекрасно понимал, что стоит лишь высунуть нос, лишь хоть на минутку поставить под сомнения собственную лояльность, на нас начнётся охота. И будь мы хоть трижды сильнее, быстрее, обладай хоть какой регенерацией и живучестью…
Нас истребят. Стоит только дать легальный повод.
– Максимилиан, - наконец, тихо рыкнула, обрывая возмущения этого профессионального балабола. Иногда я всерьёз сомневаюсь, что он действительно успешный, уважаемый юрист и человек, способный решить любую проблему одним щелчком пальцев.