Дитя звезд
Шрифт:
— Альфа Лебедя! — воскликнул он. — Денеб! В созвездии Лебедя!
Зафар облокотился на локоть, свирепо глядя на Ганна.
— Не пачкай святое слово своим грязным ртом, — прошипел он. — Дитя Звезд покарает тебя. Там, в сердце цитадели Планирующего, в чреве самой Машины, которая играет со своими игрушками-людьми, там Дитя Звезд отыщет и уничтожит врагов!
Глаза его закрылись, он задохнулся. Ганн взглянул на Карлу и ее отца, но на их лицах было такое же ошеломленное выражение, как и на его собственном.
— Дитя Звезд?.. — прошептала
— Нет, Карла, я ничего не знаю, — пророкотал доктор. — Только слухи. Существует миф о Звездном Дитя, которое перенесет всех последователей церкви Звезды на планеты Денеба — когда настанет срок.
— Это не слухи! — крикнул золотой человек, потом замолчал, закашлявшись. — Дитя Звезд существует! Я видел его в центре Вихря! Он коснулся меня сияющей рукой!
Но доктор Снег уже стоял рядом с ним, стараясь успокоить и уложить обратно на кушетку.
— Нет! — дико завопил Зафар. — Не мешайте слову Звездного Дитя! Смотрите!
Он судорожно сунул руку в сумку на поясе балахона, в который он был облачен, и вытащил оттуда кусок плотного, кремового цвета пергамента.
— Это Требование Освобождения! — крикнул он. — Дитя Звезд поручил его мне, чтобы я послал на Землю. И я посылаю его!
Пиропод, принадлежавший Гарри Хиксону, метался по комнате. Его глаза еще ярче пылали в богатой кислородом атмосфере. Он шипел и топорщил чешую. И глаза Зафара тоже стали почти оранжевыми, пылая энергией крохотных танцующих золотых атомов. Они казались слепыми — или, быть может, их взгляд был устремлен на что-то более далекое, чем стены клиники доктора.
Бойс Ганн почувствовал толчок, словно пол в комнате задрожал. На самом деле он оставался неподвижным.
Он зашатался и выбросил руку, чтобы сохранить равновесие, хотя комната оставалась в неподвижности.
— На Землю! — воскликнул умирающий и отбросил кусок пергамента. — Лебедь, неси его! Дитя Звезд, направляй его! На Землю... — Он замолчал.
Доктор снова попытался успокоить его, но больной оттолкнул его в сторону.
— На Землю! — крикнул он. — И ты, шпион, раб Машины! Лебедь унесет тебя!
Ганн открыл рот, чтобы сказать что-то — что угодно — но слова замерли на его губах. Комната снова накренилась, теперь гораздо резче. Голова пошла кругом. Остальные, казалось, ничего не замечали. Еще один толчок. Ганн споткнулся и едва не упал, выровнялся и рефлекторно протянул руку за брошенным пергаментом.
Пергамент ускользнул... и пропал. Только что он был здесь. В следующий момент его уже не было. На его месте Ганн увидел странное движение воздуха, который стал вдруг как мутное стекло. Воздух крутился.
Вихрь становился все больше и больше. Он вырос и приблизился к Ганну, и комната снова содрогнулась. Ганн в отчаянии попытался отпрыгнуть в сторону, чтобы спастись, но вдруг полетел, полетел в вихрь, в водоворот. Он падал... падал... падал...
Казалось, он падал тысячу лет. Комната покрылась мраком и исчезла. Обеспокоенные глаза доктора, пылающее ненавистью
Он падал долго, сквозь миллиарды миллиардов миль безвоздушной пустоты.
Как и было на самом деле.
Потому что, когда падение закончилось и Ганн, дрожа, как в лихорадке, поднялся на ноги, он тут же рухнул ничком, разбив лицо, расквасив нос о серый, мягко освещенный металлический пол.
Он находился в земном поле тяготения!
Он больше не был среди Рифов. Это была планета. И во все стороны расходились пустые коридоры с металлическими стенами, где мигали огни и вращались магнитные ленты. Оператор-майор Бойс Ганн наконец добрался домой. Он находился в подземных лабиринтах, где помещались могущественные электронные внутренности Планирующей Машины.
6
Вот как все это началось для Бойса Ганна — падением глубиной в двадцать миллиардов миль, после чего он приземлился в самом недоступном месте — в сердце Машины.
Между металлическими стенами узкого коридора дул теплый ветер. Доносился равномерный далекий гул, его перекрывал свист и жужжание вращающихся магнитных дисков, шум работы далеких могучих механизмов. Ганн с трудом поднялся, борясь с собственным полным весом — почти сто килограммов. Все прошедшие месяцы ему приходилось иметь дело только с его частицей или вообще обходиться без веса. Сквозь туман в глазах он огляделся.
Он стоял в длинном коридоре. В конце его, в нескольких сотнях ярдов, виднелся более яркий свет. Похоже, это была комната.
Он поплелся в ту сторону, прижимая обратную сторону запястья к разбитому носу, из которого сочилась струйка крови. Он кашлял, чувствуя соленый привкус крови во рту и в горле.
Серый свет, казалось, исходил из большого и круглого помещения. Потолок представлял собой бетонный купол. На обширном пространстве пола островками размещались консоли и контрольные панели. За ними никого не было. Почти полную окружность стены пронизывали двадцать четыре туннеля. Из одного такого туннеля и вышел Ганн.
Он на секунду прислонился к косяку двери, ожидая, когда пройдет головокружение. Потом, собрав последние силы, он закричал:
— Кто-нибудь! Помогите! Есть тут кто-нибудь?!
Ответом ему было лишь гулкое эхо, отразившееся от купола, и далекое жужжание вращающихся лент.
На контрольных постах никого не было, коридоры были пусты. Но Ганн начал чувствовать, что в этом пустынном месте существует своя особая жизнь. Когда отголоски эха затихли, он начал различать более слабые шумы — приглушенный механический гул, гудение и жужжание. Все коридоры были так же пусты, как и тот, из которого он вышел. Он заглянул в каждый по очереди, ничего не обнаружил, кроме бесконечных рядов вычислительного оборудования и путаницы толстых кабелей под потолком.