Дивер. Оружие возмездия
Шрифт:
Он посмотрел на своих бойцов и приказал сержанту, чтобы все построились. На импровизированном плацу довольно быстро собралась стройная шеренга. Капитан встал перед ними:
– Элионцы, собратья! Только что пришел приказ об отзыве меня в штаб альянса. Как бы мне это ни претило, но приказ есть приказ.
Солдаты встревоженно смотрели на своего лидера. Он был единственным, кто своим личным примером вселял в них дух уверенности.
– Я хочу только одного: чтобы вы помнили, за что сражаетесь. За вашими спинами ваши жены, дети, матери. И если вы хоть на секунду забудете это, если хоть на один миг дадите слабину, зантарианцы придут в ваш дом, и они не пощадят никого, как не щадили никого на этой планете и десятке других. С моим отъездом ничего не изменится – не я вселяю в вас отвагу, она внутри
Сверху, из темной бездны космоса, спустился транспортный шаттл. Погрузочный отсек открылся: на борту никого не было, кроме пилотов. Сомнений не оставалось – это за ним. Капитан не торопясь поднялся на борт и вновь посмотрел на своих солдат через закрывающийся люк: многих из этих ребят он видит в последний раз. Заревели двигатели, шаттл немного потряхивало. Наконец, набрав необходимую мощность, судно оторвалось от земли и стало спешно удаляться в темное небо, превращаясь в маленькую точку для смотрящих вслед бойцов.
– Капитан, пристегнитесь, скоро будем покидать атмосферу, – из отсека управления на него смотрел командир судна.
Миран сел в кресло и застегнул ремни безопасности. Навстречу им пролетело три точно таких же шаттла: он заметил, что они направлялись примерно туда же, где располагалось подразделение капитана.
– Куда они летят? – обратился он к пилотам.
– Везут проторианцев, для укрепления позиций.
«Надо же, не обманул Джантис: как и обещал – направил подмогу. Значит большой чин не вскружил ему голову. Это хорошо, теперь в альянсе есть хоть кто-то, кто может объективно оценивать обстановку и умело руководить войсками».
Он сидел неподвижно и смотрел в иллюминатор, вспоминая дом, представлял, как жена бросается в его объятия, как он ее целует, вдыхает свежий запах густых волос. Вся эта глупая, никому не нужная война так выматывает, так злит, и от этой злобы сжимаются кулаки, а челюсти сводит от порыва гнева. Но беда в том, что сделать ничего с этим не можешь, остается лишь сражаться, обрушивая весь свой гнев на врага, который так же, в большинстве своем, вымотан и озлоблен на то, что приходиться воевать и умирать из-за амбиций очередного тирана. Нет, безусловно, есть и фанатики, смотрящие на правителя, как на мессию, готовые сложить головы в любой момент за самую бредовую идею. Бывают и такие, кто просто без ума от кровопролития, убийств, их возбуждают взрывы снарядов, пролетающие над головой пули. Им неважно, за кого воевать, главное, чтобы воевать. А есть те, кто просто выполняют свою работу, и выполняют профессионально, защищая мир во вселенной от очередного самодура, решившего, что он может подчинить себе весь белый свет. К этой категории и относился Миран: он прекрасно понимал, что если не остановить натиск зазнавшихся зантарианцев, то это, в совсем скором будущем, может выйти боком всему живому вокруг. В общем и целом – война есть война, где бы она ни шла: на Земле или любой другой планете, в этой галактике или сотне других – разницы нет никакой, все одинаково.
Прошло много времени, прежде чем по ту сторону иллюминатора показалась гигантских размеров космическая станция, напоминавшая своими очертаниями игрушечный волчок. По всему корпусу горело много огней, отовсюду торчали антенны, спутники и передатчики. На борту виднелось название: «Провидец». Вот он – командный центр альянса, его главный оплот. Здесь собрались все великие умы и стратеги со всех уголков вселенной. Такое скопление представителей разных рас можно увидеть разве что на какой-нибудь планете с дурной репутацией, где собираются охотники за головами, контрабандисты и прочий разный сброд в поисках работы, или наоборот, чтобы просадить заработанные деньги в барах, местных казино и других подобных злачных местах.
Шаттл медленно подлетал к стыковочному шлюзу, за которым находился ангар. Были слышны переговоры пилотов с диспетчером:
– «Провидец», это борт три-пять-семь-девять, просим разрешения на посадку.
– Вас
Судно планомерно заходило на курс для посадки, все ближе и ближе приближаясь к ангару. Наконец шаттл оказался внутри. Как только посадочные опоры коснулись пола и заглохли двигатели, со всех сторон набежал обслуживающий персонал: подсоединялись шланги, провода, проводилась диагностика. Миран спустился по трапу, и проходя среди этого упорядоченного хаоса, направился к лифтовой платформе. Он знал, куда ему идти, так как бывал тут. Каждый раз, как планировалась какая-то невыполнимая операция, он назначался командиром спецотряда, направлявшегося на очередное самоубийственное задание. Считалось, что если выполнить приказ не под силу капитану Брайту, то его не под силу выполнить никому.
Лифт быстро донес до командного центра. Двери раскрылись: кругом носились офицеры с картами, по каналам связи непрерывно поступали сообщения с разных участков фронта, им отвечали. Проекции карт, парившие в воздухе, отображали актуальную информацию ходе событий, вспыхивая красными точками в самых разных местах. В центре помещения стоял командный состав, вокруг еще одной карты-голограммы столпились офицеры командного состава, и, словно древние философы, что-то усердно обсуждал. Элионец в серой форме, стоявший спиной, словно почувствовал, что сзади на него кто-то смотрит. Он увидел старого друга, и лицо его засияло неподдельной радостью. Очень оживленно пожав руку, вторую, по-свойски, положил на плечо.
– Миран, дружище! Сколько же времени прошло с нашей последней встречи? – в субординации не было никакой нужды, слишком хорошо они друг друга знали, и слишком через многое прошли плечом к плечу.
– Да я уже и не помню точно, кажется, когда была операция по освобождению лаборатории на Мелантосе. Тогда ты был всего лишь полковником.
– Как же я рад тебя видеть, не могу передать, – он обнял Мирана, сжимая объятия всё туже. – Хоть одно знакомое лицо посреди этого беспорядка. В последнее время я часто вспоминаю времена, когда мы были обычными бойцами: все эти миссии, покрытые грифом секретности. Скажу тебе откровенно – я скучаю: мы были молоды, полны силы и духа авантюризма. Посмотри кругом: все эти бумаги, карты, документы, приказы… Я превратился в штабного червя, и в скором времени окончательно зачахну. Именно поэтому я решил перебраться на «Провидец», чтобы быть хоть как-то поближе к полю битвы. Но, увы – дальше меня не пускают.
– Но ведь кто-то должен делать эту работу, особенно если это у него получается очень хорошо.
– Да, возможно, ты прав, дружище. Но, временами, тяжело осознавать, что самые яркие события в твоей жизни уже позади. Тебе не понять, ведь ты до сих пор при деле, – он похлопал Мирана по плечу. Радостная улыбка не сходила с его лица.
– Я бы с удовольствием оставил все это, ушел на покой и вел бы размеренную жизнь пенсионера-садовода вместе со своей любимой женой, – взор его притупился, голова наполнилась воспоминаниями. – Я устал от убийств и кровопролития; смотреть, как гибнут молодые, как гибнут твои товарищи и друзья. Время романтизма прошло, многое переосмысливаешь, когда постоянно находишься там – на поле боя. Одно дело, когда направляешься расправиться с шайкой засранцев, захвативших важный объект или заложников. Ты уверенный идешь со своими братьями по оружию творить правое дело, переполненный наивным юношеским чувством долга. Совсем другое дело, когда эти юные ребята умирают на твоих руках. Выполняя очередной бессмысленный приказ. Ведя их за собой, понимаешь, что большая часть этих юнцов уже не вернется обратно. В какой-то мере их кровь и на моих руках: я часто виню себя за то, что не смог уберечь очередного погибшего, хотя и осознаю, что иначе никак. Кто-то всегда погибает, хочется тебе этого или нет.
– Я прекрасно тебя понимаю, друг. Каждый день я отправляю на гибель тысячи солдат. В то же время я понимаю, что победа не дается другой ценой. Поэтому и вспоминаю те далекие времена, когда тебе никто не подчинен, а заботишься ты в бою только о жизни напарника, прикрывая его спину. Ты просто выполняешь приказ, от разработки которого голова болит у кого-то другого. Ладно, давай не будем о грустном. Как там Эллея? Наверное, все так же вкусно готовит штриксы и выслушивает вечернее бормотание своего ворчливого мужа?