Дивергент (др.изд)
Шрифт:
Тихий хруст его костяшек – вот и все, что я слышу, не считая собственного дыхания, которое становится все более учащенным с каждой секундой. Закончив, Эрик переплетает пальцы перед собой.
– С возвращением, Трис.
– Эрик.
Он идет ко мне, аккуратно ставя одну ногу перед другой.
– О чем ты вообще думала?
Его голос, поначалу тихий, к концу фразы становится громовым.
– Я… – Он стоит так близко, что я вижу проколы в его коже. – Я не знаю.
– Мне хочется назвать тебя предателем, Трис. Разве ты не слышала, что фракция превыше
Я видела, как Эрик делает ужасные вещи. Я слышала, как он говорит ужасные вещи. Но я никогда не видела его таким. Он больше не безумец – он превосходно себя контролирует, замечательно уравновешен. Осторожен и спокоен.
Впервые передо мной открывается истинный Эрик: эрудит, переодетый лихачом, гений, равно как и садист, охотник на дивергентов.
Мне хочется убежать.
– Ты была недовольна жизнью, которую вела здесь? Возможно, ты сожалеешь о своем выборе?
Унизанные металлом брови Эрика поднимаются, лоб покрывается складками.
– Я хотел бы услышать объяснение, почему ты предала Лихость, себя и меня… – он постукивает себя по груди, – отправившись в штаб-квартиру другой фракции.
– Я…
Я глубоко вдыхаю. Он убьет меня, если узнает, кто я такая, я чувствую это. Его пальцы сжимаются в кулаки. Я одна здесь; если со мной что-то случится, никто не узнает и никто не увидит.
– Если ты не в состоянии объяснить, – тихо произносит он, – возможно, мне придется пересмотреть твой ранг. Или, поскольку ты кажешься настолько привязанной к своей бывшей фракции… возможно, мне придется пересмотреть ранги твоих друзей. Возможно, маленькая альтруистка внутри тебя отнесется к этому более серьезно.
Моя первая мысль – что он не может этого сделать, что это нечестно. Вторая – что, разумеется, может и не замедлит ни на секунду. И он прав… при мысли, что мое опрометчивое поведение может вытеснить из фракции кого-то другого, в груди все замирает от страха.
Я пытаюсь еще раз.
– Я…
Но мне тяжело дышать.
А затем дверь отворяется. Входит Тобиас.
– Что ты делаешь? – спрашивает он Эрика.
– Выйди из комнаты.
Голос Эрика становится громче, не таким монотонным. Теперь он больше похож на знакомого мне Эрика. Его лицо тоже меняется, становится подвижным и оживленным. Я таращусь на него, пораженная тем, как легко он может надевать и снимать маску, гадая, какая стратегия за этим стоит.
– Нет, – возражает Тобиас. – Она просто глупая девчонка. Ни к чему тащить ее сюда и допрашивать.
– Просто глупая девчонка, – фыркает Эрик. – Будь она просто глупой девчонкой, разве она получила бы первый ранг?
Тобиас берется двумя пальцами за переносицу и смотрит на меня между ними. Он пытается мне что-то сказать. Я быстро размышляю. Какой совет давал мне Четыре в последнее время?
Единственное, что приходит на ум: «Притворись уязвимой».
Это уже один раз сработало.
– Я… я просто была смущена и не знала, что делать.
Я засовываю руки в карманы и смотрю в пол. Затем щиплю себя за ногу так сильно, что слезы наворачиваются на глаза,
– Я попыталась… и… – Я качаю головой.
– Что попыталась? – спрашивает Эрик.
– Поцеловать меня, – отвечает Тобиас. – Но я ее отверг, и она сбежала, как пятилетка. Ее действительно не в чем винить, кроме глупости.
Мы оба ждем.
Эрик переводит взгляд с меня на Тобиаса и смеется, слишком громко и слишком долго… его смех звучит угрожающе и скребет, как наждачная бумага.
– Не рановато ли для тебя, Трис? – Он снова улыбается.
Я вытираю щеку, как будто смахиваю слезу.
– Можно идти?
– Ладно, – соглашается Эрик, – но впредь не смей покидать лагерь без сопровождения, ясно?
Он поворачивается к Тобиасу.
– А ты… лучше постарайся, чтобы переходники больше не покидали наш лагерь. И чтобы не лезли к тебе с поцелуями.
Тобиас закатывает глаза.
– Договорились.
Я выхожу из комнаты на улицу, встряхивая руками, чтобы избавиться от дрожи. Сажусь на мостовую и обнимаю колени.
Не знаю, как долго я сижу здесь, опустив голову и закрыв глаза, прежде чем дверь снова отворяется. Возможно, проходит минут двадцать, возможно, час. Тобиас идет ко мне.
Я встаю и скрещиваю руки на груди в ожидании выволочки. Я ударила его, а затем ввязалась в неприятности с лихачами – выволочки не избежать.
– Что? – спрашиваю я.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
Между его бровями появляется складка, и он нежно касается моей щеки. Я смахиваю его руку.
– Ну, – начинаю я, – сначала мне дали нагоняй у всех на виду, затем пришлось болтать с женщиной, которая пытается уничтожить мою бывшую фракцию, и наконец Эрик едва не вышвырнул моих друзей из Лихости, так что да, денек был из приятных, Четыре.
Он качает головой и смотрит на полуразрушенное здание справа от себя, которое сделано из кирпича и мало напоминает гладкую стеклянную иглу за моей спиной. Наверное, оно древнее. Никто больше не строит из кирпича.
– Да и вообще, какое тебе дело? Ты можешь быть либо жестоким инструктором, либо заботливым бойфрендом.
Я напрягаюсь при слове «бойфрендом». Я не собиралась использовать его так легкомысленно, но уже слишком поздно.
– Нельзя играть обе роли одновременно.
– Я не жестокий, – хмурится он. – Я защищал тебя сегодня утром. Как по-твоему, что сделали бы Питер и его идиоты-дружки, если бы узнали, что мы с тобой…
Он вздыхает.
– Ты ни за что бы не победила. Они бы непременно объявили твой ранг результатом моего покровительства, а не твоего мастерства.
Я открываю рот, чтобы возразить, но не могу. На ум приходит несколько достойных ответов, но я отмахиваюсь от них. Он прав. Мои щеки горят, и я остужаю их ладонями.
– Не надо было меня оскорблять, чтобы что-то им доказать, – наконец говорю я.
– А тебе не надо было сбегать к брату, только потому что я тебя обидел. – Он скребет в затылке. – К тому же… разве это не сработало?