Диверос. Книга вторая
Шрифт:
Часы бодро тикали, стрелки медленно ползли по своей обычной дороге. И, судя по тому, что они показывали, выходило, что Сандар не пробыл в их доме и пяти минут.
Глава 9
Один раз в году обычно накрепко закрытые ворота Старого Города и Академии открываются настежь и стоящие на посту часовые в сияющих под солнцем нагрудниках и белоснежных плащах пропускают за старые стены всех желающих. Эта праздничная традиция, когда любой может посмотреть, как живут те, кому суждено в будущем стать офицерами
В этот день в Старом Городе практически не остается закрытых для посетителей уголков. Но мало кто из них заглядывает на неширокую аллею, которая идет вдоль высокой стены. Да и что там делать, в тени деревьев, среди аккуратно постриженных кустов, усыпанных осенними цветами – бродить в тишине и одиночестве? В такой день?! Ну, уж нет!
И поэтому немногие в Аверде знают, что эта тихая и неприметная улочка заканчивается парком, в глубине которого, совсем рядом с дворцом эйцваса, возвышается небольшое здание с высокими окнами и изящным портиком.
Здесь живут и обучаются те, кто считает, что служить ближнему совсем не обязательно с оружием в руках. Их немного – обучение здесь хоть и открыто для всех желающих, но не так престижно, как в Академии. Да, конечно, кому-то из тех, кто провел несколько лет своей жизни в этом тихом месте, предстоит помогать в работе эйцвасу или открывать многочисленные тайны среди старинных книг. Но большинство нынешних студентов ожидает гораздо более скромная судьба: они будут лечить больных, учить детей, оказывать помощь нуждающимся. Кто-то отправится в отдаленные небольшие поселения, чтобы помогать местным энле. Кто-то, возможно, сам займет несомненно почетное, но совсем не усыпанное привилегиями место служителя. А кто-то так никогда и не наденет белую мантию – как жизнь повернется.
Здесь не блестят начищенные нагрудники, не звенит церемониальное оружие. Тут не устраивают парадов. А вместо белоснежных, расшитых по краю золотыми листьями белых плащей, учащиеся носят обычные белые одежды из самой простой, пожалуй, даже немного грубой ткани, в знак того, что их жизнь должна быть непритязательна, а помыслы – просты и чисты.
Но это совсем не значит, что те, кто живет здесь, отказались от радостей жизни. И звучащий в разных концах парка смех, а иногда и веселые песни, тому доказательство. Да и действительно – какой смысл скучать в четырех стенах в теплый осенний день?
Однако отдохнуть в парке сегодня выпало не всем. Потому что одна из обязанностей учащихся – дежурство в приемной эйцваса в выходные дни. И обязанность эту все дружно ненавидят. Дело это, согласно традиции, абсолютно добровольное, но желающих, само собой, не находится. Сами посудите – много ли радости в том, чтобы сидеть по двенадцать часов с капюшоном на голове (таково правило, которому тоже уже не известно сколько лет), занимаясь бесполезной писаниной, перекладывая с места на место конверты и письма да встречать курьеров? А еще поглядывать в окно, из которого,
Стоящая у раскрытого настежь окна приемной девушка тяжко вздохнула и вернулась за стол. По темной столешнице, медленно подбираясь к чернильнице, полз солнечный блик, и она отодвинула ее в сторону – разогреются чернила, потом никаким песком на бумаге не высушишь. Завершив эту нехитрую манипуляцию, она откинула немного капюшон со лба и снова посмотрела в окно. Солнце по-прежнему сияло вовсю, а, значит, до окончания дежурства было еще ой как долго. Обреченно простонав, она уронила голову на руки и глянула на большой портрет эйцваса, висящий на стене:
– Чтоб тебе…
Закончить задуманную фразу помешал послышавшийся из коридора звук шагов. Видно, стоящие на посту Белые Плащи впустили кого-то. Курьер, небось, очередной, – Решевельц и сам не отдыхает и другим не дает, старый зануда.
Шаги за дверью приближались. Быстро поправив выбившиеся из-под капюшона волосы, опустив его пониже, девушка вытянула их стопки писем наполовину исписанный лист, и положила его перед собой. Схватив с письменного прибора отточенное перо, она приняла самый занятой в мире вид как раз в тот момент, когда дверь в приемную открылась и молодой мужской голос произнес:
– Доброго вам дня! Разрешите пройти?
Самый занятой в мире вид развернутых ответов не предполагает, поэтому в ответ визитер получил только короткий кивок головой. Пусть отдает свое письмо, или что у него там, и убирается.
Пришедший кивок, видимо, разглядел, потому что дверь, скрипнув, открылась и посетители подошли к столу. Несколько секунд в кабинете стояла тишина.
– Я смотрю, вы вся в работе?
Если первый спросивший слова произносил мягко и с явным акцентом, то этот разговаривал нормально. Местный видать. Но не старше первого, судя по голосу.
– Вы наблюдательны… – заточенное перо уткнулось в бумагу.
– Да, я такой!
Еще и насмехается, гад!
– Тогда мы тихо подождем, а вы пока дописывайте что хотели, – снова тот голос, что попросил разрешения войти. – Только перо обмакните в чернила…
– Ага, и листочек-то переверните, – предложил второй. – А то он у вас вверх ногами лежит.
Сидящая за столом замерла. Потом отложила перо, слегка сдвинула капюшон и взглянула на гостей. И, хоть щеки ее горели огнем, взгляд был исполнен презрения.
Странные посетители. Один так вообще санорра. Как охрана-то пропустила? Второй – гельд какой-то белобрысый, но не из Старого Города.
– Девирг, – обратился санорра к блондину, – твои остроты были не ко времени.
– Ага, – откликнулся тот, – мы ее разбудили.
Ну, какие же мы шутники! Кого только не приносит. Еще и в выходной.
– Вы, кажется, пришли по делу? Давайте, что там у вас, и идите упражняться в остроумии куда-нибудь в другое место.
Санорра снова повернулся к столу