Диверсант-одиночка (Компромат на генерала)
Шрифт:
Прогуливаясь по тротуару, Москвитин увидел Анатольича, дворника и бывшего полковника государственной безопасности. Водолеев, как обычно, находясь не совсем в форме, лениво махал метлой, думая о чем-то своем, и скорее о том, как дождаться начальства и слинять в ближайшую забегаловку, что находилась на углу. Туда и направился Андрей. С утра в рюмочной было полно народа. Они стояли в очередь за дежурными ста граммами и корочкой посоленного хлеба, чтобы, опохмелившись, продолжить путь. Кто на работу, кто на поиски средств для продолжения
Москвитин, в отличие от большинства мужиков, взял бутылку пива и пачку дорогих сигарет. На него обратили внимание. Сначала. Потом забыли. Своих проблем хватает. А Андрей устроился у окна, откуда ему был виден штаб спецслужбы и дворник Водолеев, подметающий территорию у парадного подъезда. Он увидел, как с опозданием подъехал к управлению «мерс» Оболенского. И генерала увидел. В компании с Григоряном. При виде телохранителя руководителя спецслужбы кулаки Андрея непроизвольно сжались. Ведь перед ним был убийца семьи Ковалевых, который в угоду шефу безжалостно забил женщину и расстрелял ребенка. Да, в Чечне Москвитин тоже положил семью, но он, в отличие от капитана Григоряна, не знал, кого убивает, потому что за дверью той проклятой комнаты должны были находиться главари банд, а не дети! А Григорян пришел к Насте, заведомо и коварно спланировав убийство, за что должен непременно ответить собственной кровью. Он и ответит. Капитан не уйдет. Он приговорен, а значит, обречен! Успокоившись, Москвитин допил бутылку, взял еще две и двести граммов водки, ожидая скорого появления Анатольича.
Тот не заставил себя долго ждать. Только Оболенский скрылся за углом штаба, не прошло и пяти минут, как дверь рюмочной открылась и в помещение зашел Водолеев. Очередь к этому времени значительно уменьшилась, но человек пять стояло вдоль стойки, жадно наблюдая за тем, как бармен лениво отмеряет очередному покупателю дозу.
Андрей окликнул дворника:
– Анатольич!
Водолеев повернул голову на голос, позвавший его, но тут же отвернулся. Не узнал и подумал, что ослышался.
Москвитин повторил:
– Анатольич! Иди сюда, старина!
На этот раз дворник пристально уставился на мужчину с длинными черными волосами. Медленно подошел, удивленно воскликнув:
– Андрей? Ты?
– Здравствуй, Михаил Анатольевич!
– Но… ты и… здесь? Ведь говорили…
– Мало ли что говорят! Я это, Анатольич! Собственной персоной!
– Ну и дела! А…
– Интересуешься, как я оказался в столице?
– Да!
Майор предложил:
– А может, для начала водочки примешь? Специально для тебя взял!
– Приму!
Водолеев медленно выпил почти полный стакан.
Крякнув и занюхав выпитое, дворник вроде пришел в себя.
Андрей произнес:
– А теперь я вкратце поведаю о том, что произошло за время моей командировки в Чечню. И еще кое-что поведаю, думаю, небезынтересное для тебя, бывшего командира подразделения спецназа, о господине Оболенском.
– Ну, давай!
После того как Андрей закончил свой рассказ, Водолеев ударил кулаком по столу, выругался:
– Ну, Петя! Ну, сука! Эх, и тварь, чтоб ему пусто было!
Андрей попытался успокоить бывшего полковника:
– Спокойней, Анатольич, на нас обращают внимание, а это лишнее.
Водолеев огляделся, поморщившись:
– Кто обращает внимание? Эти, что у стойки? Да им, кроме своей утробы, ни до чего дела нет. Но каков же пидор Оболенский! Надо же, против своих пошел!
– Я сказал, Анатольич, успокойся.
– Ладно, все, спокоен, спокоен! Так ты здесь, как понимаю, для того, чтобы этой гниде прищемить хвост?
– Точнее будет сказать, для того, чтобы наказать оборотней.
– Оборотней? На Оболенского еще кто-то из Службы нашей пашет?
– А тебя это удивляет?
– Да! По идее, Петруха должен работать один. В Службе, я имею в виду. Конечно, помощники ему нужны, без них не обойтись, но таковых безопасней взять со стороны. А он, значит, кого-то из своих к себе прицепил?
– Да! Григоряна и Лопырева! Это те, о ком я точно знаю. Лопырь, правда, теперь не в счет. Но, возможно, ими круг сообщников генерала не ограничивается.
Дворник потер лоб:
– Постой, постой! Оболенский сегодня приехал с Григоряном. Я находился недалече и разговор их слышал. Генерал сказал капитану, чтобы тот занимался с теми, кто будет завтра сопровождать груз, что сам он до обеда просидит в штабе, потом по обстановке, а вечером на дачу. Точно. Так сука Оболенский и сказал.
– У тебя отличная память!
– Не жалуюсь! Ты мне вот что скажи, ты уверен, что Лопырь насчет убийства Ковалевой сказал тебе правду? Ну, не свалил вину на Григоряна, чтобы ты его там в горах сгоряча не удавил?
– Уверен! Лопырь не смог бы хладнокровно расстрелять семью, а тем более ребенка. Он меня-то не смог зацепить, хоть я ему и предоставил такую возможность.
– Зачем?
– Чтобы не стрелять в безоружного человека.
– Ясно! Значит, Армен Ковалевых порешил?
– Он. И только вот за это.
Андрей передал конверт дворнику, объяснив:
– Там фотография, которую Настя сделала в кафе, и досье на Батыра. Из-за этих бумаг всю семью и загубили. Сохрани их! Мало ли что? А мне они не нужны.
Взяв конверт, бывший полковник тяжело вздохнул:
– Что ж это на земле-то нашей грешной творится, а, Андрюша?
И тут же посуровев, Водолеев протянул майору руку:
– Дай ствол! У тебя есть, знаю! Мне терять нечего. Я прямо сейчас пойду и замочу обоих! На виду у всех!
Москвитин отрицательно покачал головой:
– Нет, товарищ полковник, эти ублюдки мои. Да и рано еще мочить их. Но ты не переживай. От меня им не уйти. И ты это знаешь.
– Знаю, но зачем тебе жизнь свою молодую из-за этих гадов калечить?