Диверсия в монастыре, aka Монастырский источник
Шрифт:
*
Вероника и Морской расположились в просторном бело-голубом зале с лепниной, позолотой и пышными тюлевыми гардинами и ждали, когда им принесут обед. За окном во дворе краеведческого музея через дорогу толпились люди, вышедшие из светло-зелёного автобуса с пальмой на боку, в основном - женщины средних лет, похожие на учительниц или библиотекарей. Навстречу друг другу проехали две машины - бежевый" датцун" и стилизованная под старину белая "Чайка" с эмблемой турфирмы на дверце.
Снова звякнул дверной колокольчик, зашелестели страницы меню и раздался девичий голос:
– Ух ты! Тут есть "Карбонара". И "Маргарита"!
– Выбирай что-нибудь одно, Оля, - ответила ей женщина постарше, - если мы сейчас закажем
Ника обернулась, узнав этот голос:
– Тася! И вы тоже здесь?
– Вот, офигеть, встреча!
– устремилась к ней Тася.
Школьная подруга Вероники Таисия служила во ФСИН и работала в женском изоляторе. Белокурая великанша, она возвышалась даже над своими коллегами, хотя среди надзирательниц Дюймовочек не было. Ростом Тася совсем чуть-чуть не дотянула до двух метров и носила 70-й размер одежды. При этом на жир приходилось совсем немного: Тася состояла практически из одних накачанных мускулов, ребром ладони разбивала огнеупорные кирпичи, пробегала трёхкилометровый кросс за 9 минут вместо положенных 13 и двигалась пластично и легко. Она за минуту могла раскидать массовую драку в камере или дворике, одной рукой скручивала даже мужчин, всю зиму купалась в проруби у Крепости, а, обедая с Никой в "12 апреля", заказывала сразу три порции пельменей или чебуреков и 10-15 "Старопитерских" пышек, обильно сдобренных сгущённым молоком. И пустые тарелки отдавала судомойке почти идеально чистыми. При виде гладкого бело-розового лица Таси и ее зубы - белые и без единой пломбы - не верилось, что с 16 лет она выкуривает по пачке "Пётр Первый" в день. Друзья любили Тасю за чувство юмора и незлобивый характер, а "контингент" знал, что Таисия хоть и сурова, но справедлива и отзывчива. Тася могла нарушить инструкцию, посочувствовав кому-то, но любые подношения отвергала категорически и менее чистоплотных коллег презирала, высказывая им в глаза все, что думает о взяточниках. Хотя ей бы не помешали деньги. Тася очень рано вышла замуж, через несколько лет развелась и одна растила дочь Олю, получая копеечные алименты от мужа, полуголодного преподавателя в какой-то "академии" с щелястыми окнами и проваленной ступенькой на крыльце у парадного. Тася и Оля были лучшими подругами. Оля любила пошутить над матерью, но беззлобно и не обидно, а Тася сердилась только для вида.
Сейчас 19-летняя Оля заканчивала второй курс Университета профсоюзов на улице Фучика, изучая юриспруденцию. Мать часто говорила ей: "Учись, Олька, правильную профессию выбрала. Юристы всегда нужны, и зарабатывают хорошо - к нам адвокаты на таких машинах приезжают! Я вот на учёбу забила, и че? Кукую теперь в коридоре, в "тормоза" пялюсь всю смену!".
– Что будете заказывать?
– подошла к вновь пришедшим официантка с блокнотиком.
– Два супа "Буйабес" и две "Карбонары-мини", - попросила тоненькая рыжеволосая Оля.
– Три!
– поправила Тася.
– Одной не наемся. Эх, горит озеро, гори и рыба!
Виктор поднялся, приветствуя Тасю и Лилю и удивлённо посмотрел на раблезианскую красавицу, на которой едва не лопались синие джинсы и красная клетчатая рубашка мужского фасона.
Вероника представила их друг другу. Морской по привычке поцеловал Тасе руку, а она ответила крепким мужским рукопожатием.
– Да вот, приехали, чтобы Пасху отпраздновать возле источника, - сообщила Тася, - и я хочу ухо своё полечить. Как в прошлом году на работе просифонило, так до сих пор и дёргает, а Олька...
– Муттер, вынесем это за скобки?
– А где, если не секрет, вы работаете?
– спросил Морской, надкусив хлебную палочку.
– В тюрьме, надзирателем, - бесхитростно ответила Тася. И в повисшей над столом тишине добавила:
– А че? Не ворую же и номер на тротуаре не пишу!
Морской закашлялся от изумления, а официантка чуть не уронила
Ника похлопала Виктора по спине, а Оля хихикнула:
– Мамхен, хорошо, что это не ты его хлопала. А то было бы, как в олдскульной камеди!
– они указала на панорамное окно, возле которого сидел Виктор.
– Ну да, - Морской перевёл дыхание и отпил воды из высокого стакана, - представляете себе "молнии" в ленте новостей: будущий мэр Краснопехотского и владелец "Морской Инк." ввязался в пьяную драку в ресторане гостиницы и вылетел в окно. Кстати, я угодил бы прямо в розовый куст, и не скажу, что это мне понравилось бы! Ну, работы всякие нужны, работы всякие важны, как говорила Агния Барто, и, если человек честно и добросовестно трудится, ему нечего стыдиться.
– Вообще-то не работы, а мамы, - поправила его Оля, - и не Агния Барто, а этот... как его... Носов!
– Оля, Виктор так шутит, - пояснила Вероника, подвигая к себе миску грибного супа, - он любит изображать, что перепутал авторов.
– И про мам, которые нужны и важны, написал Сергей Михалков!
– добавила Тася, - кстати, отец режиссёра Никиты Михалкова. Олька, ну ты и Незнайка!.. Хоть помнишь, кто такой Незнайка?
– Вот блин, я протупила, - рассмеялась Оля, принимаясь за знаменитый марсельский томатный суп.
– А я взяла отгулы за полгода, - сообщила Вероника Тасе, - проходила диспансеризацию, и врач сказала, что мне необходим тайм-аут. Что-то усталость накопилась.
– Оно и немудрено, - ответила подруга, - мотаешься по стране, как электровеник, со своими расследованиями. Чаще в поезде ночуешь, чем дома. Я бы давно уже с катушек съехала, если бы это у меня 20 дней в месяц колеса под головой тарахтели. А у меня дополнительный отпуск, положен за стаж. На даче пока делать нечего, ещё успею летом кверху задом постоять на грядках. И ещё хочу на досуге книжки почитать, культурный багаж пополнить. А то посадили недавно новенькую, за политику попала. Так она как начнёт шпарить: Бродский, Кафка, Эко - пока веду ее на следственный, не знаю, что и ответить. Не Донцову же с ней обсуждать! А всяких там Коэльо и Куатьэ я сроду в руках не держала. Надо это восполнить, чтобы совсем уж сиволапой себя не чувствовать.
– Почитай Солженицына и Татьяну Толстую, - посоветовала Оля.
– Толстая, кстати, много про Питер пишет.
– Или Сергея Довлатова и Михаила Веллера, - подсказал Виктор.
– Если вы думаете, что я все эти фамилии запомню, то вы мне льстите, - добродушно улыбнулась Тася, - спишите мне фамилии, а я их книжки в интернете погуглю. Может, парочку осилю за отпуск.
– Э. мамхен, - подразнила ее Оля, - детские книжки знаешь, а в остальных ныряешь!
– Тебе в детстве читала, вот и помню. А потом некогда стало читать. Работа такая, что с книжкой не посидишь, глаз да глаз нужен. Чуть отвлечёшься на дежурстве, и получаешь фитиля за ЧП.
Им принесли второе - пиццу для Таси и Оли, грибную кулебяку Веронике и сырный пирог "Фокачча" для Виктора.
– Лилька тоже здесь, - Вероника нарезала кулебяку.
– И представляешь? Она приехала с Наумом!
– Да ты что?!
– изумилась Тася.
– Волчица в лесу овдовела! Лилька с кавалером! Я думала, она только книгами интересуется. Да и Гершвин-то...
– она осеклась, вспомнив о присутствии Виктора.
Но Морской не обратил внимания на запинку Таси и неловкую паузу за столом. Он забыл даже о куске пирога, уже поднесённом ко рту. Расплавленный сыр из надреза выдавился ему на пальцы, но Морской не замечал и этого. Он впился взглядом в окно, серые глаза потемнели, а лицо закаменело и стало старше и жёстче. Сейчас Виктор стал похож на своего питомца. Так Мася застывал перед броском, сжимаясь, как пружина и испепеляя яростными жёлтыми глазами птицу, мышь, забредшего в чужой сад уличного кота или собаку, на свою беду, шмыгнувшую в ограду.