Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник)
Шрифт:
– Можно мне сказать слово? – вмешался я. – Кот не собирался убивать пса, он и не думал о нем! Он вообще не собирался никого убивать!
– А что он собирался сделать? – сипя, спросил Сашка. – Поздравить меня? Явить себя почтенной публике?
– Да, хотел явить себя. Он хотел показать себя Марине у тебя на дне рождения.
– Так, очень интересно…
– Саня, я уверен – у него вообще никакого оружия не было. На счастье, вот эта дубина здесь валялась…
– И что? Палкой убил Мракобеса? Медалиста-питбуля?
– Нет, не пьяный. Кот убил его палкой, – сказал я упрямо. – Это ты не сможешь, и я не сумею… А Кот знает, что резкий, очень сильный удар в кончик носа убивает самого мощного пса. В Сибири и в Канаде охотники так волков бьют.
Я показал на охранников:
– Никто из них не попадет палкой в нос прыгнувшему питбулю. И у меня от страха кишка до земли провиснет. Но Кот – другой…
– Что ты несешь, Серега? – взъярился окончательно Сашка. – Собака повешена, ты не видишь – она висит на дереве!..
– Вижу. Я осмотрел ее – на ней нет колющих, режущих или огнестрельных ранений. Давайте спустим ее, на что хочешь спорю – у нее разбита вся носяра! А подвесил он ее уже потом – из хулиганского куража! От злости, что пес сорвал его аттракцион! Перепрыгнул с шестом обратно на двор к покойному Кантору – ему на эти три метра подпрыгнуть, как мне два пальца обоссать, и ушел спокойно…
На мгновение повисла злая, растерянная тишина, а потом Серебровский заорал.
– Все, все!.. Все вон отсюда! К черту! – вопил Сашка. – Безголовое бычье тупое!.. Идиоты! Животные! Какого пса погубили!..
Фейерверк в густой ночной синеве трещал, шипел, раскручивался в огненные спирали, вспухал золотистыми шарами, он жил над нами своей короткой яркопламенной жизнью.
Лена дожидалась меня у входа в дом с огромным букетом в руках.
– Это тебе! – протянула мне охапку лилий-стрелиций.
– От тебя?
– Ага! Как же! От меня ты можешь получать цветы только в рабочее время, – засмеялась Лена. – Это от хозяйки заведения Марины Сергеевны, почтенной госпожи Серебровской…
– Чего это вдруг? – Цветы еще были мокрые.
– Не знаю, вам виднее, офицер. Она уже совсем бусая, пьяная-складная. Достала букет из вазы и велела почему-то передать тебе. Сказала, что во всей этой ораве с песьими мордами у тебя одного человеческое лицо.
– Спасибо за высокую оценку этого незамысловатого сооружения!
– Это не мне! Спасибо ей скажи. Только, умоляю, завтра! Сейчас хорошо бы податься в коечку. А-а? Солдатик? Бери цветы, иди домой…
Я обнял ее за плечи, повел к вахте:
– Поехали с орехами… Нам бы теперь только машину сообразить какую-нибудь! Наша в офисе осталась…
Она остановилась, достала из сумки ключи с брелоком.
– А что это? Хороша бы я была, личный секретарь, не подумавши,
Она защелкнула сумочку, но я успел рассмотреть в раскрытом кожаном зеве никелированный ствол небольшого пистолета.
– Слушай, я думал, что ты мне наврала ради красного словца.
– Это когда было, ненаглядный мой с человеческим лицом?
– При нашем знакомстве. Когда сказала, что носишь дамский браунинг…
– Смотри, запомнил! – усмехнулась Лена. – Тогда запомни еще – я тебе никогда ничего не вру. Есть множество вещей, которые я не хочу и не скажу тебе. Никогда! Но это совсем другая песня…
…Когда мы с Леной уже подошли к воротам, нам попался на пути Палей, мучительно пьяный, выключенный из реальности.
Он держал меня за руки, он прорывался ко мне через роскошный букет стрелиций и, дыша перекисшей выпивкой, сбивчиво и страстно говорил:
– И уйдя из земли своей… иудеи унесли священный Ковчег, в котором хранили орудия мудрости – тесло и гранило…
Гром небесный! В башке полыхнуло наконец мучившее меня так долго воспоминание – тесло, тесло, тесло!
Тесло!
Фамилия, похожая на сорт яблок!
Давно. Давно… Три года? Четыре?
Пьяный веселый Кот за рулем обнимает женщину с портрета-фоторобота.
Мы, умирая от усталости, посреди ночи едем в гости. Или из гостей?
В Теплый Стан.
– Становище для утепления отморозков! – кричит Кот и ласково трясет ее. – Яблочко мое, Теслимовка, не спи, не спи, замерзнешь в сугробе.
Теслимовка!
Александр Серебровский:
БЕЗДНА
Ночная тьма, окутывая землю, снимает с глаз завесу света. И предстает пред нами звездный небосвод.
Бархатно-черный с серебряной искрой колпак укрывает мир, пока я бегу по разноцветным досочкам волшебного моста-радуги, подаренного мне давным-давно Паном. Из света в тьму.
…Я, царь Фригии Мидас Великолепный, вернулся к своему народу. И дал людям достаток, смысл в их трудах, надежду в буднях, веселье в праздники.
Я выполнил наказ Пана. Золото Пактола принесло им знание, ощущение силы, уважение к себе.
Но сердце мое отворотилось от народа моего. Я не верил им и не любил их, бросивших меня на расправу богам.
А они боялись меня. Ибо знали – себе не прощаю и их не пощажу. Они помнят – не пожалел я самых любимых.
Сгинул Пан, покинул меня мой мудрый и добрый друг. Кто-то видел его далеко отсюда, в долинах Анатолии, но ко мне он больше не приходит никогда.
Не с кем слова сказать, не с кем поделиться заботами, не с кем учинить пир души и утишить скорбь сердца. Одни лишь псы мои верные сидят вокруг меня, грустно смотрят умными глазами, понимают, сочувствуют, молчат.