Дивные острова
Шрифт:
****
– Вы знаете, Джуди, ведь есть три версии этой картины, – Берестов слегка приподнял руку, в которой держал бокал с ромом, и указал на папку с бумагами – Джуди положила ее рядом на стол. Там была репродукция картины Винсента Ван Гога "Пшеничное поле с кипарисом".
Лед негромко звякнул в бокале. Честно говоря, Джуди не думала, что оперные певцы пьют что-то со льдом, да еще и алкоголь.
У Берестова было довольно молодое лицо.
Белые облака на картине закручивались в барашки и заплетались в темно-голубые и мятные. Зеленые кустарники склонились от порыва ветра к светло-желтой пшенице. Словно мистический
– Видела одну дома – в Нью-Йорке, в "Метрополитен-музее".
Берестов заранее сообщил ей, что можно обойтись без переводчика. Он свободно говорит по-английски и не хочет много людей на интервью.
– Еще одна – в Лондоне. Пейзаж тот же, но немного отличается по цветовой гамме. Еще одна – в чьей-то частной коллекции. Мне кажется, чтобы написать эту картину, надо очень внимательно наблюдать за природой.
Играл какой-то джаз, мягкий свет ламп создавал полусонную слегка кинематографичную атмосферу. Рядом с Берестовым было легко и приятно находиться.
– Знаете, Джуди, эта картина всегда была для меня особенной. Этот пейзаж напоминает мне место, где прошло мое детство. Я проводил там каждое лето. Каждый раз, когда я вижу ее, я вспоминаю. Вот только кипариса не было. Было другое дерево.
Джуди почувствовала, что зацепилась за что-то важное, но он внезапно замолчал и больше не возвращался к теме Ван Гога.
– А вообще, Джуди, я пришел, потому что мне показалось интересным ваше предложение. Мне еще никто в открытую не предлагал написать обо мне некролог, ведь я еще жив, – и внезапно Берестов засмеялся.
– Николай, вы же знает, – слегка виновато улыбнулась Джуди, – некролог – это история о жизни, а не о смерти. Помните Кейтлин Лу?
Джуди достала пачку сигарет и закурила.
Берестов был далек от рок-сцены, но Кейтлин Лу знал. Она была дивой и умерла в 27 лет от передозировки. Кейтлин переводила крупные суммы фонду, который занимался благотворительностью, он видел ее на одном из мероприятий.
– Я начала писать о ней некролог, когда прочла новость о том, что она вышла в 4:00 утра из бара и упала пьяной на проезжую часть. Я знала, что она не проживет долго. У нее была какая-то тяга к саморазрушению. Она словно сама шла навстречу смерти.
– Значит смерть – это просто повод для вас написать историю про жизнь, верно?
– Только если эта история заслуживает внимания.
Они еще долго сидели в баре. Играла все та же приятная музыка. Потом попрощались, и Берестов пошел в номер.
***
Поездку в Ивницы Берестов планировал заранее. Он сказал Жаклин, что хочет посетить свою деревню проездом без ночевки – просто посмотреть, как она изменилась и предаться ностальгическим чувствам.
Она сначала хотела поехать с ним вместе, но он отказался – нашел какой-то предлог, чтобы поехать одному. Вряд ли бы это искупило вину прошлых событий, которые связывали его с этим местом. Эта поездка словно расковыривала болячку, которая всегда была воспалена, но иногда все же затягивалась темно-коричневой корочкой с красной каймой. Берестов никогда не расскажет об этом ни Джуди Чейн – милой девушке из Нью-Йорка, ни Патрику – издателю лондонского журнала, ни журналистам из России, ни Жаклин.
***
Берестову почему-то казалось, что эта поездка в родную деревню будет последней.
За окном пошли леса, березовые
"Так уже никогда не будет", – подумал Берестов.
Это могло показаться людям странным, но Берестов решил, что непременно нужно сделать все, как в прошлые времена: приехать на вокзал, купить в кассе билет, а потом еще полчаса идти пешком от остановки до деревни.
Он был одет просто, но было в нем что-то, что выделяло его из всех людей. Невидимый лоск, который появился даже не вследствие богатой и роскошной жизни в Европе, славы и благополучия. То был лоск, с которым он уже родился. Словно уже тогда, несмотря на простоту и убогость деревни, где-то было написано: "Это звезда, которая просто упала сюда, в сорную луговую траву с неба, но она скоро снова засияет там, где должны сиять звезды".
Люди в дороге обсуждали инфляцию, пенсии, свои огороды, внуков. Какая-то женщина говорила, что ездила в город, чтобы сходить в больницу. Слева в окне промелькнула церковная колокольня – куры клевали зерно у ее ворот.
***
Желание заночевать ночью на лугу или в поле было сильным, чистым и возникало у Берестова на протяжении последних нескольких лет. Ему хотелось надышаться воздухом, запахом деревни, кожей впитать вечернюю и утреннюю росу, закашляться от цветочной пыльцы и находиться босыми ступнями по траве и горячему песку.
Берестов облокотился лбом на стекло и уснул, а когда открыл глаза, автобус уже прибыл на станцию.
****
В комнате горел тусклый абажур. На столе стоял самовар и блюдце с порезанными яблоками и медом. В чашках дымился чай.
– Пирожок будешь? – тетя Таня протянула Берестову тарелку.
– С яблочным повидлом? – спросил он, улыбаясь.
– С яблочным, – ответила она. Это была женщина лет восьмидесяти.
Многих, кто жил раньше в деревне, уже не было в живых. Она опустела, а из тех, кто остался, были только старики. Дети приезжали наездами в отпуск, чтобы оставить внуков родителям на каникулы.
Берестов помнил тетю Таню с самого детства. Она жила на другом конце деревни. Мать часто засиживалась у нее в гостях, делилась секретами и сплетничала.
Вкус яблок с медом напоминал ему о жарких летних вечерах на веранде.
Однажды в один из таких вечеров мать задержалась у тети Тани в разговорах до самого утра. Бабушки не было дома – она поехала в город, чтобы оформить какие-то документы, и осталась у них дома на ночь.
Мама была уверена,что Коля ушел домой и лег спать. Он был послушным мальчиком, хорошо учился, работал дома и в огороде и редко расстраивал родителей. Ему тогда было лет десять. Но домой он не пошел.
Вместе с Ленькой – задиристым соседским мальчишкой – они взяли удочки и фонари и пошли в свой тайный шалаш в трех километрах от дома на ночную рыбалку. Шалаш находился в ивах. Позади было болотце, рядом – озеро, а поодаль – холмы и прекрасное зеленое дерево, устремившееся к небу. Справа сверкал темный и освежающий изгиб реки.
Это место мальчишки нашли случайно и решили обосноваться здесь. На берегу под кустом у них был вырыт погреб – глубокая яма, в которой стояла кастрюля с холодной водой. Во время ночных побегов они ловили рыбу, а улов складывали в это место. Днем возвращались туда и жарили рыбу на украденных у родителей шампурах и пекли на углях картошку.