Дивный Батюшка. Житие святого праведного Иоанна Кронштадтского
Шрифт:
Ребёнка крестили и нарекли Иоанном
И хотя после Таинства Святого Крещения здоровье Вани стало заметно укрепляться, всё же болел он довольно часто. Много времени приходилось проводить ему в постели; ночами, просыпаясь, он видел одно и то же: зажжённую лампадку перед образом Пресвятой Богородицы и свою горячо любимую маму – она молилась. Часто и сам он, порой не замеченный ею, молился умиленно и трепетно.
Много раз в своей жизни удостаивался Иоанн чудесных явлений. Однажды
Ване много читали. Любимой его книгой было Святое Евангелие. А жития святых так увлекали мальчика, что и сам он жаждал жить только ради Христа, спасаться в пустынях, терпеливо выносить голод и жажду, холод и зной, делиться с дикими зверями скудным пропитанием…
3
В ночь на 15 августа (28 августа нового стиля) 1898 года, в день Успения Пресвятой Богородицы, отец Иоанн впервые сподобился видеть во сне Царицу Небесную и слышать Её голос.
Вестник Божий
Как хотелось ребёнку самому читать эти дивные истории, но наука чтения не давалась ему, и он очень сокрушался по поводу своей непонятливости.
А наука и в самом деле была непростая…
– Ну читай, пожалуйста!
– Твердо, рцы, аз, веди, аз, – читает мальчик старательно.
– А что вместе получается? – вопрошает мама.
– Твердо, рцы, аз, веди, аз, – опять повторяет дитя.
– Да нет же! – огорчались родители, и всё начиналось сначала.
И в самом деле, звук и букву ребёнку соотнести очень тяжело. Нынешним детям проще: специальные правила помогают им быстро и легко научиться читать. А в XIX веке всё было гораздо сложнее. Каждая буква имела своё название, имя. Например: т – твердо, р – рцы, а – аз, в – веди, д – добро и так далее. Не каждый мог быстро догадаться, что читать надо не по названиям букв, а по звукам. Вот и получается: твердо, рцы, аз, веди, аз – ТРАВА.
Долго не давалась грамота маленькому Ване. Стыдно ему было и перед сёстрами, и перед родителями – у взрослых и так времени мало, а ещё и с ним возись…
Молитва отрока Иоанна ко Господу о даровании разумении
Ночь. Все спят. Тихо и таинственно в доме, лишь мерцает пред иконами огонёк лампадки… Мальчик опускается на колени и просит, со слезами взирая на божницу, – просит у Господа разумения…
Десятый год пошёл Ване, пора и в училище собираться. От родного села до Архангельска – пятьсот вёрст [4] . Через леса, луга, реки вёз отец мальчика в город. Как ему одному там будет, горемычному?
Перекрестил Илья Михайлович сына, велел учителей слушаться – и в обратный путь.
Вот и остался Ванечка один… Шло время, и однажды, сидя на жёсткой кроватке, потрогал мальчик тонкое застиранное одеяло, прислушался к весёлым голосам ребят и… запечалился. Город – чужой, питание – скудное, а главное – на уроках он мало что понимает из объяснений учителей. Одноклассники обогнали его настолько, что пересказывать давно пройденный материал такому непонятливому им неинтересно. Хуже того – домашние задания. Читаешь-читаешь, учишь-учишь – никакого толка! К доске выйдешь на следующий день – учитель только рукой с досады махнёт. И так изо дня в день. Неделя за неделей проходит. Ни с места! Последний ученик в классе! Неужели родители впустую тратят на него скудные деньги – сами-то
4
Верста – русская мера длины, равная 1,06 км.
Обидно до слёз! И помочь некому. Что оставалось делать? Конечно, молиться, молиться Тому единственному, Кто несомненно поможет, – Богу… Долго и горячо молился мальчик о том, чтобы Господь просветил его разум на утешение родителям. «Вдруг точно потрясло меня всего, – вспоминал впоследствии сам Батюшка Иоанн. – У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чём и что он говорил. И легко, радостно стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Ещё засветло я вскочил с постели, схватил книги и – о счастье! – читаю гораздо легче, понимаю всё, а то, что прочитал, хоть и сейчас рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше: всё понимал, всё оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике – решил, и похвалили меня даже. Словом, в короткое время я продвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше успевал я в науках и к концу курса одним из первых был переведён в семинарию [5] ».
5
Семинария – специальное среднее учебное заведение для подготовки священнослужителей.
В Архангельской семинарии Иоанн начал учиться в 1845 году. Письменных уроков задавали много, а на покупку тетрадей не у всех хватало денег. Ученики, бывая в городе, часто наведывались в так называемые присутственные места – туда люди приходили с прошениями. Оформив бумаги посетителей должным образом, служащие хранили их до определённого времени. Потом, если бумага оказывалась ненужной, её выбрасывали. Семинаристы удивлялись: ведь только одна сторона исписана, а бумага уже не нужна… Каким же богачом чувствовал себя Иоанн, когда отдавал ему служащий кипу таких бумаг!
Но самым радостным временем в годы учёбы были для Вани каникулы. Домой он всегда добирался сам. Идти приходилось горами, лесами, по малохоженным тропам, поросшим густой травой. Пятьсот вёрст – не шутка, да и сапоги стоптать можно. Вот Иоанн и нёс их перевязанными через плечо. Порой ночевать приходилось вместе со скотинкой на клочке сена, а иногда добрый хозяин и в дом впускал…
Красив север России! «Суровые сосны высоко поднимают стройные вершины. Дух захватывает. Бог чувствуется в природе. Сосны кажутся длинной колоннадой огромного храма. Небо чуть синеет, как огромный купол. Теряется сознание действительности. Хочется молиться. Идёшь, а мысли далеко-далеко – с Богом…», – вспоминал позже отец Иоанн. Так и шёл он от самого Белого моря вдоль Северной Двины; от Двины – к большой реке-красавице Пинеге, текущей посреди громадных красно-белых гор, а уж от неё рукой подать до родной реченьки Суры… Ну вот и дома… Бегут навстречу подросшие сёстры… А мама, милая, добрая мама, как всегда, стоит на крылечке, улыбается и облегчённо вздыхает: дождалась-таки…
А где же отец? Конечно, в церкви. Поцеловав мать и обняв сестричек, Ваня бежит к храму – отцу помогать: Илья Михайлович, как и все его предки, служил Господу причетником (церковнослужителем).
А вечером за общим столом – нескончаемые вопросы и рассказы о жизни в городе… Вот уже и глаза у сестёр слипаются – спать хочется. Да братец так интересно рассказывает!.. «Всё! – говорит матушка. – Помолимся… и – покойной ночи».
Утро… Лежит Иоанн, в опочивальне, глаза боится открыть – пропадёт видение. Не первый раз приходит этот сон! Будто он, взрослый уже, входит в огромный незнакомый ему храм. Тихо. Людей почти нет. Свечи зажжены. Теплятся разноцветные лампады… А иконы!.. И в архангельских церквах нет подобных! Вот Иоанн входит в алтарь, видит там всё до мельчайших подробностей… Выходит… В душе – радость неземная. Кто же служит в этом прекрасном храме? Да он, он сам, Иоанн Сергиев… Может, матушке или отцу рассказать о своих снах или сестричкам? Потом как-нибудь.