Дивный новый мир. Фантастика, утопия и антиутопия писателей русской эмиграции первой половины XX века

Соломински Елена

Только иногда в статьях Дицци проскальзывали сердитые нотки, или же требования политического характера.

Последнее совпадало большею частью с теми днями, когда мистер Уингль, весьма несчастный в супружеской жизни, получал от своей лучшей половины хорошую взбучку.

Ежегодно второго января, после подсчета годичного баланса, публиковались пожертвования, назначенные Дицци в пользу приютов, училищ и церквей.

Это нововведение было обязано своим существованием Дицци; при жизни Томаса Гирна ничего подобного не практиковалось.

Немудрено

поэтому, что третьего января газеты ежегодно посвящали длинные статьи величайшему благотворителю всего мира.

В этих статьях Дицци сравнивался с милосердным самаритянином, с кроткой евангельской Марией и с такими благотворителями прошлого, как Рокфеллер или Карнеджи.

Популярность Дицци затмила популярность президента американского промышленного союза, самых любимых артистов и даже мирового чемпиона бокса.

X. Как пучок сена соблазнил Дицци и что из этого произошло

Раз в году Дицци посещал главную фабрику своей фирмы «Акционерное Общество Гирн».

Это напоминало военный парад под предводительством генерала-фельдмаршала.

Как полагается в таких случаях, Дицци сопровождала целая свита, состоявшая из главных директоров и руководителей отдельных отраслей производства.

Эти выходы Дицци в скором времени сделались во всей стране такими же популярными, как выборы президента или же открытие бального сезона.

Свой обход шеф начинал обыкновенно с машинного отделения и заканчивал его второстепенными отделениями – как гараж, оранжереи и т. д. Администрация и весь персонал старались, конечно, изо всех сил обставить это событие как можно более торжественно.

Отношение же рабочих на фабрике Гирна было, надо сознаться, несколько иное. Так как революционная пропаганда достаточно их деморализовала, то они встречали шефа в высшей степени холодно, почти враждебно, и считали такой парад оскорблением своего человеческого достоинства.

С целью предотвратить возможные демонстрации приходилось нанимать клакеров и содержать целые отряды сыщиков и полисменов.

Три года спустя после занятия Дицци высокого поста шефа, во время парада случилось, на первый взгляд, незначительное событие, чреватое, однако, большими последствиями.

Осмотр близился к концу.

Дицци качал головой и старался освободиться от цилиндра, прикрепленного резинкой к его голове; он мигал глазами, уставшими от палящих лучей солнца и назойливых мух.

Все существо Дицци выражало полнейшее безразличие.

Главные директора делали все возможное, чтобы закончить как можно скорее официальный обход фабрики.

Дицци уже находился у выходных дверей оранжереи, как вдруг кто-то громко и добродушно рассмеялся.

Это был молодой садовник, неделю тому назад поступивший на службу. Этот деревенский мальчишка никак не мог себе представить осла во фраке и цилиндре.

Он смеялся

от всей души при виде Дицци.

Общее возмущение было ответом.

Спокойнее всего реагировал на это оскорбление сам Дицци; остановившись возле цветочной клумбы, он добродушно поглядывал на молодого садовника.

Не обращая никакого внимания на возмущение директоров, парень подошел к шефу, похлопал его покровительственно по спине и протянул ему охапку свежескошенного сена.

Чтобы представить себе жадность, с которой Дицци набросился на свежее сено, необходимо принять во внимание, что он в течение трех лет не ел ничего другого, кроме артишоков, спаржи, цветной капусты и французского салата.

Дицци блаженно жевал это дивное ароматное сено, почти рискуя вывихнуть челюсти в приливе гастрономического восторга.

Требования этикета, заставлявшие Дицци до сих пор удерживать в покое свой хвост, были забыты, и, к величайшему конфузу всех окружающих, задняя часть белых панталон шефа вдруг быстро заходила взад и вперед, как будто под ними происходила жестокая борьба.

Насытившись, Дицци с благодарностью посмотрел на садовника и, не зная, как лучше выразить свое восхищение, нежно провел своим длинным языком по лицу мальчика.

Поцелуй шефа спас деревенского парня от немедленного увольнения.

Более того: придерживаясь правила, что «победителя не судят», правление назначило мистера Фицпатрика (это было имя садовника) директором одного провинциального предприятия Акционерного О-ва Гирн, с ежегодным содержанием в 24 тысячи долларов.

Последовав в этом случае совету мистера Стивена Росса, директора одним ударом убили двух зайцев:

Они доказали всему свету, как много значит для них личная рекомендация шефа.

Они освободились от опасного конкурента, успевшего приобрести особенное благоволение шефа.

Для мистера Фицпатрика это было, так сказать, почетной ссылкой.

После заседания, где была принята эта резолюция, Стивен Росс вернулся домой, насыщенный электричеством, словно грозовая туча, и немедленно созвал семейный совет.

В его голосе звучало отчаянье человека, близкого к самоубийству.

Поэтому супруга главного директора, миссис Эвелина Росс, велела своим дочерям Мариори и Марион (других детей у них не было) сейчас же явиться в салон.

Мариори из-за этого должна была отказаться от театра, а Марион – от лекции одного писателя-радикала.

Мариори, прелестная Мариори, как писалось в газетах, интересовалась, как и следует порядочной молодой девушке из хорошей семьи, только театрами, спортом и балами. Ее заграничные поездки не простирались дальше Лондона.

Марион, далеко не такая прелестная, как ее старшая сестра, посещала экономический факультет университета и ежегодно совершала далекие путешествия, во время которых она заполняла пробелы в своих знаниях в области социологии.