Диво
Шрифт:
Он начал тайком подговаривать кое-кого из иноков бежать из монастыря, сам не верил в свои уговоры, но получилось, что иноки только и ждали толчка извне, им как раз не хватало такого отчаянного человека, как приблудный рус, они охотно согласились с мыслью о том, что не надо надеяться на бога, а самим послужить земле, родившей их и давшей им силу. Конечно, Сивоок мог бы уйти за далекие горы и один: он легко уговорил своих первых знакомых Тале и Груйо, но хотелось вырвать из тихой обители как можно больше здоровых иноков, ибо хотя и сам просидел тут два года, так и не смог привыкнуть к тому, чтобы растрачивать молодую силу таким странным образом. Он говорил одному: "С этой силой, добрый человек, можно разогнать целую сотню ромеев". Говорил другому: "Ах, если бы я имел такой острый глаз, как у тебя!" Говорил третьему: "Разве кто-нибудь
Быть может, кто-нибудь и донес игумену об этих уговорах Божидара, но отец Гаврила не вмешался своевременно, сделал вид, что ничего не замечает, и ключник монастырский вынужден был тоже не обращать внимания на исчезновение запасов из кладовых, потому что какое значение имел кусок солонины, когда под угрозой находилась вся Болгария?
Вот так и собрал Сивоок-Божидар инока к иноку и тихим теплым утром вывел свою братию за монастырские ворота и впервые за два года снова был на свободе, мог еще раз пройти по тем самым тропам, по которым добирался сюда, но теперь уже не вслепую, а влекомый определенной целью, и не один, а с целым товариществом отчаянных иноков, готовых ко всему доброму и злому.
Одетые в шкуры, в толстые шерстяные или полотняные дрехи, с кожаными высокими клобуками на никогда не мытых головах, с длинными бородами, обутые в мохнатые постолы, а то и вовсе босые, вооруженные кое-как - самодельными копьями, тяжелыми палицами, двумя или тремя на всех мечами, - они побежали по горам так быстро, будто именно им надлежало решить исход величайшей схватки между войсками ромеев и болгар. Они почти не спали, ели на ходу, в невероятной спешке приникали к воде, когда попадался в пути ручеек, торопились дальше, подгоняя друг друга выкриком:
– Вървете, вървете, люди божи! [33]
Но, как ни спешили они, все равно опоздали хоть чем-нибудь помочь защитникам Клидиона, а из монастыря выбрались преждевременно, а то и вовсе напрасно, ибо, не ведая, шли навстречу собственной гибели.
Потому что уже вершил в долине Струмешницы свою дикую месть Василий Второй, и уже первые сотни слепых отправились в отчаянии в родные горы, и потом десятка полтора уцелевших чудом доберутся до глухой обители "Святые архангелы", и отец Гаврила примет их на место блудных своих сыновей, бежавших в неизвестность, и через множество лет пронесется слух о странном монастыре в непроходимых горах, монастыре слепых иноков, но не об этом речь.
33
Скорей, скорей, божьи люди! (болг.)
Василевс послал в Царьград гонцов с вестью о победе над болгарами, а за ними снарядил еще новых гонцов с новеллой к брату Константину и к жителям Константинополя, которая начиналась так: "Наша царственность Василий Второй, император ромеев, брат императора Константина, всем, кто прочтет или выслушает эту новеллу, шлет наше поздравление..."
Далее василевс сообщал, что в ознаменование своей великой победы он посылает жителям царственного града тысячу пленных варваров, которые должны быть ослеплены на второй день после того, как приведены будут в столицу, на Амастрианском форуме, в соответствии с обычаями, а также с "Книгой церемоний" императора Константина Багрянородного, и да будет это величайшим триумфом для жителей царственного града и благодарностью для доблести войска, которое добыло для Византии желанную победу, освященную богом.
Так пятнадцатая тысяча пленных болгар, оставив четырнадцать тысяч своих товарищей на ослепление в долине Струмешницы, тронулась в далекий поход, в конце которого их ожидало нечеловеческое наказание, но об этом никто из них не знал, а кто догадывался, тот отгонял от себя страшные мысли, ибо человеку всегда хочется надеяться на лучшее, и не верит он в смерть даже тогда, когда стоит в яме или под петлей виселицы.
Начальником ромейской тагмы, которая вела пленных в Царьград, был назначен Комискорт [34] , человек мелкий телом и душой, злой по характеру и завистливый ко всему на свете.
34
Комискорт - имя происходит от титула. Дословно - "комит шатра", то есть начальник шатра. Комискорт был чем-то наподобие современного интенданта при стратиге или императоре. Ведал также сторожевой службой. (Прим. автора.)
Комискорт очень гордился своим поручением, шедшим от самого василевса, он вдолбил себе только одно: в столицу нужно привести ровно тысячу болгар, ни больше ни меньше, поэтому главное его занятие на протяжении всего пути заключалось в непрерывном подсчете пленных, их пересчитывали утром и днем, вечером и ночью, перед тем, как допустить к ручейку, чтобы напились воды, и после того; охранять болгар, собственно, было совсем не трудно, потому что на каждого пленного был один вооруженный воин, каждый ромей, ложась спать, привязывал болгарина к себе ремнями, которые все византийцы предусмотрительно брали с собой, отправляясь на войну, ибо всегда надеялись захватить себе невольников, точно так же как набить полную кожаную сумку драгоценными вещами; ремни у ромеев были очень крепкие, умело расставленные охранники никогда не спали; Комискорту, казалось, не следовало бы и беспокоиться о целости своих пленников, а больше думать о том, чтобы как можно скорее кратчайшими путями выбраться в Пловдив или Адрианополь, а там уже и в Царьград, где все подготавливалось для многолюдных торжеств, для невиданного триумфа византийского оружия.
Но потому ли, что среди пленных было много тяжелораненых, или потому, что слишком жестоко обращалась охрана с невольниками, но вскоре Комискорту доложили, что до тысячи не хватает полтора десятка человек.
– Куда девались?
– проскрипел он.
Ему доложили, где и как, от каких ран кто умер, кого добили, поскольку тот не способен был передвигаться. Ну, так. Но через несколько дней обнаружилась недостача трех пленных, которые исчезли невесть куда и как. "Бежали!" - брызгая слюной, кричал Комискорт, хотя сам не верил, что кто-либо мог ускользнуть от такой пристальной стражи. Ведь подумать только: один на одного! Все пленные связаны. Голодные и изнуренные до предела. Кроме того, им некуда бежать, ибо всюду - ромейская сила, Болгарии уже нет. И все-таки бежали. Сначала двое, потом трое, потом еще один. Получилось, что человек может бежать отовсюду. Вся тысяча не может, но три-четыре всегда найдут способ освободиться.
Комискорт собрал своих пентекортархов, лохагов и декархов и коротко велел:
– Тысяча не может нарушаться. Добирать до тысячи первых болгар, которые попадутся под руку. Важно число. Больше ничего.
Он ощерился, зубы у него тоже были острые, как у рыси.
И случилось так, что дружина Сивоока в тот же день столкнулась с печальным походом. Иноки двигались не по дороге, а немного в стороне и, наверное, разминулись бы с пленными, но один из иноков повел лицом против ветра и, принюхиваясь, сказал:
– Миризмата на човека отдалено се усеща... [35]
А через некоторое время они и в самом деле увидели внизу, на одном из поворотов великого царьградского пути, тяжелое облако пыли, которое медленно продвигалось им навстречу!
– Пойду посмотрю!
– рванулся Сивоок.
– Ще те убият [36] , - попытался удержать его Тале.
– Не так это просто, убить меня!
– засмеялся Сивоок, помахивая пудовой суковатой палкой, которой мог бы свалить коня.
35
Запах людской издалека слышен... (болг.)
36
Убьют тебя (болг.).