Дизель решает все
Шрифт:
— Ничего себе, вы, товарищ Любимов, вопросы задаете! Это думать надо, так сразу и не ответишь.
— А что можете про товарища Берию сказать?
— Берия, Берия… Что-то недавно было, я еще в Оргбюро работала. А! Год назад его дело рассматривалось, его подозревали в перегибах в чекистской работе. Комиссию создавали для проверки, но та ничего не выявила. Из органов его, однако, перевели на партийную работу. Больше ничего.
— А личное дело его посмотреть? Я, по сообщениям в газетах, составил о нем сугубо положительное мнение как о талантливом организаторе. Это можно как-то подтвердить или опровергнуть?
Редактор работницы подозрительно на меня посмотрела и ответила:
— А что там
— Ну как же! Вот я список статей, где он упоминается, составил. Нигде худого слова о нем не говорят. А «План реконструкции Тбилиси» чего стоит? Грузия всегда нищая была, а тут такой размах! Это о многом говорит. Ну и интуиция мне подсказывает — нужный он нам человек.
— Значит так. Все что ты, Семен, по делу говорил, не вдаваясь в теории, оказалось верным. Поэтому я тебе помогу. Но личного дела, само собой, не видать тебе как своих ушей. Не дорос. Я сама все посмотрю и составлю характеристику. Если твоя интуиция тебя не подвела, то на совещании поддержу. Что смотришь? Да, я буду там. Ваш женский участок забыл?
— А хоть на словах можете мне сказать про Берию? Мне ж его выдвигать!
— Давай так сделаем. Я пока все документы посмотрю, потом к вам на завод наведаюсь, там все окончательно и обговорим. Заодно, может, другие кандидатуры подберу. Но учти, в любом случае, этот вопрос не нам двоим решать.
— Вот спасибо, Александра Федоровна! Вы настоящий товарищ! И еще вам спасибо, что я не стал саботажником и вражеским агентом, пытавшимся извести руководство партии.
— Не за что, тем более дело там выеденного яйца не стоило. Но времени разобраться потребовало.
Мы тепло распрощались, и я отправился домой, пред гневные очи жены, встретившей меня банальным вопросом:
— И где тебя целый день носило?
Высоко залетел, нечего сказать. Две недели на взводе — и вот я в Кремле. Не торопятся местные жители моторный вопрос решать. Хотя что я знаю? Может, они собирались сюда со всех концов необъятной вперед собственного визга. Как бы то ни было, но временная задержка пошла только на пользу. Успели по крайней мере установить немецкое оборудование на бабский участок и даже попробовали делать ТНВД и форсунки. Первый блин комом, как бы женщины не старались, переплюнуть бывшего ювелира им трудно, но лиха беда начало, со временем все получится.
Заодно и по персоналиям более-менее разобрались, вернее, удалось убедить Артюхину остановиться на Берии. Она мне многих «достойных» называла, но вот беда, мне их фамилии ничего не говорили. Надо было лучше историю учить, хотя где ее под таким микроскопом рассматривают, чтобы все таланты из захолустья были видны?
Вылезла мне эта история с подбором кадров и другим боком. Александра Федоровна сначала издали, а потом все более и более настойчиво стала интересоваться, не имеется ли среди моих родственников Исидора Евстигнеевича. Пришлось ответить, что кроме отца никого не знаю. На мой прямой вопрос она, помявшись, ответила, что я сильно напоминаю внешне старого большевика, товарища Любимова И. Е., торгпреда в Германии. По моему мнению, я сейчас, после того, как меня отрихтовало, на выздоравливающего Крюгера был похож больше всего. Мне сейчас только Санта-Барбары и индийских сюжетов, с поисками родинок на заднице, не хватало. Как бы то ни было, но доверие Александры Федоровны к моим словам возросло, и на ее горячую поддержку можно было рассчитывать.
К тому же за нас теперь наглядная агитация. Дюжина машин ЗИЛ-5, пока еще опытной сборки, с 122-миллиметровыми гаубицами в кузовах, участвовали в параде 7 ноября. Я сам этого зрелища не видел, жена посадила меня после истории с библиотекой под
На этом, в общем то, все наши бонусы и заканчиваются. Я, конечно, совсем не разбираюсь в местной политической кухне, но на объединенное заседание Всесоюзного объединения авиапромышленности и президиума ВСНХ нас не пригласили. Мы с Лихачевым понятно, автомобилисты, но почему Чаромский вместе с нами скучает в приемной? Он ведь именно авиационным двигателем занимается! Чтобы не терять времени даром, мы втроем еще раз проговорили наши аргументы и потихоньку сползли на обсуждение самих моторов. Тесный контакт в этом плане мы и так поддерживали, но беседа оказалась небесполезной. Чаромский, к примеру, поделился мыслью вовсе отказаться от пальцев внутренних шатунов, что он уже сделал на алюминиевом варианте. Мы с Лихачевым понимающе переглянулись. Действительно, эта деталь в моторе лишняя. Я же, в свою очередь, припомнил известного еще по XXI веку европейского производителя силуминовых поршней, с которыми у Чаромского на настоящий момент наибольшие проблемы. Вроде «Мале» занималась этой тематикой с начала двадцатых годов, только называлась по-другому, имело смысл воспользоваться их опытом, возможно, купив лицензию.
Наконец двери в зал открылись, и оттуда повалил народ. Что-то я не понял, уже все закончилось? А мы как же? Хотя выходящих не узнаю. Значит, далее заседание будет продолжаться в более узком кругу. Это даже хорошо, учитывая обилие парагвайских шпионов, внезапно разоблаченных лет через пять.
— Проходите, товарищи, — дал нам добро секретарь.
Ну что ж, наш выход. Ёперный театр! Хоть бы одно узнаваемое лицо! Это я, конечно, перебрал, Иосифа Виссарионовича трудно не узнать, да Каганович притулился в дальнем углу. Понятно, он здесь на птичьих правах, как московский градоначальник, на чьей территории наш завод находится.
Нас пригласили сесть, и мы кучкой расположились на освободившихся местах.
— С горем пополам с авиадвигателями разобрались, — сказал усатый товарищ, судя по акценту — кавказец. — Теперь на повестке дня автомобильная промышленность.
— Орджоникидзе, — шепнул мне на ухо Лихачев, а я, удивленный услышанным, что никак не ложилось в мой план, не сдержавшись, выпалил:
— Как разобрались? А наш мотор?
— Товарищ Любимов так горячо болеет за свое детище, что готов ставить его даже на самолеты, — усмехнулся в усы Сталин, и было совершенно непонятно, осуждает ли он мое поведение или одобряет.
— Смех смехом, товарищи, но наш автомобильный мотор, не оптимизированный для авиации, уже сейчас обладает выдающимися удельными характеристиками, — Лихачев больно наступил мне на ногу под столом, но я, задетый за живое, не успокаивался. — Двигатель автомобиля ЗИЛ-5 весит около двухсот килограммов всего, при мощности 125 лошадиных сил. Если даже этот мотор приспособить для авиации, отказавшись от жидкостного охлаждения, то его вес будет примерно равен весу двигателя М-11. Это открывает возможности применения его на учебных самолетах, экономя народному хозяйству дорогой авиабензин.
— Вы, товарищ Любимов, хотя бы грузовики научитесь серийно выпускать, — сделал мне замечание Орджоникидзе, но тут уже не утерпел Лихачев и, встав с места, горячо высказался:
— Завод ЗИЛ может выпускать «пятерки» серийно и будет это делать! Машина в серии уже осваивается, пройдет немного времени — и наши грузовики пойдут с конвейера потоком!
Я, признаться, после этих слов нешуточно напрягся, уж очень оптимистичной была оценка директора.
— Сколько вам нужно на это времени, товарищ Лихачев? — вопрос Сталина звучал предельно серьезно.