ДК
Шрифт:
– Туда же дети заходят и в другой мир попадают, – совершенно беззлобно вырывается у женщины.
– Все хорошо, никуда мы его не денем… – Я подхожу к ней – раскисшей и опечаленной.
– Точно?
– Ручаюсь.
Алевтина щурится. Растеряна, от этого еще злее:
– День, два, на улице будете свой спектакль на помойке ставить! – угрожает она напоследок, косясь на давшую слабину коллегу, как на предательницу.
Моргает красным светом фонарь. Скрипят половицы подмостков. Худрук вместе со своими стражами
– Всех вас в топку вместе с цыганами отправим…
Кажется, последняя фраза мне послышалась.
На сегодня мы победили. Что завтра? Не знаю…
И пока театры репетируют свои будущие премьеры, мы устраиваем разборки с Алевтиной и ее охраной. Перспективно…
Расчистив весь «карман» и разложив все обломки декораций, позвали Лидию Сергеевну.
– Ну где тут, вы говорили, декорации с этих?.. – выдыхаю я, весь пыльный, исцарапанный, перепачканный краской, воняющий затхлостью. К мокрым рукам налипло всякой мелкой дряни – все зудит и чешется.
– «Посвящение в пешеходы», – поправляет художница.
– Да-да.
Заходим в «карман».
Серега стряхивает с кудрей опилки. Оттопыривает пологий ворот футболки, дует на себя, чтобы хоть как-то остудить. Пахнет он явно не лучше меня.
– А вот он. – Лидия Сергеевна стучит по трухлявому пандусу, такое ощущение, что по нему еще Ленин на броневик забирался. – Мне кажется, хорошо подойдет.
Серега с печалью глядит на перекошенный временем помост.
– Видимо, в пешеходы нынче уже не посвящают.
Я поднимаю голову. Огромный плакат. Все тот же депутат – залысина после разборки хлама, загораживающего его лицо, приобрела вполне неплохую прическу. Сочная улыбка, подпертая тройным подбородком, расползается по лицу. «Выборы главы и собрания депутатов», а ниже: «За Лупина!»…
– Залупа нам, – по-своему читает Серега.
Все, что вынесли на сцену, надо убирать обратно.
Вытащив разваленный пандус, из которого все сыпалось и выпадали деревяшки, затащили весь фанерно-дощатый лом обратно в «карман». Еще раз оглядели добытое. Любой зритель поймет, что такие декорации двух миллионов не стоят точно.
– А у меня еще спектакль сегодня. – Серега садится на деревянный край помоста.
– Какой?
– Мольер, будь он неладен, «Тартюф».
На Viber проходит сообщение. Да там, пока «карман» расчищали, новостей набралось на десять лет вперед. Аккуратно вожу пальцем по экрану, пытаясь не заляпать сотовый грязными руками. Ленка и Библиотекарь. Сначала читаю Леху:
«Привет, Платон, чтобы лучше знать тему, мне нужно репетиции посмотреть, скажешь, когда будет».
Скажу, конечно, знать бы самому.
Ленка понаписала куда больше – сообщений двадцать прислала. Последнее мало о чем мне могло сказать:
«Платон,
А дальше расспросы, мол, как дела, что там у тебя с театром?.. Что у меня с театром? Отвечать не хотелось, стремно. Единственное, что я мог написать: «Лен, ты права, зря я за все это взялся».
Директора ДК мы в своем кабинете не нашли, секретарша сказала, что утром он был на совещании в департаменте, а потом поехал на обед… После двух, может быть будет – точно никто не знает.
Серега отчалил в свой театр, а я остался наедине со своими печальными мыслями. Курил, пил кофе из автомата, глядел на служебный ход городского Дворца культуры. Все тот же рыжий мужик из студии выходил покурить. Несколько шумных школьников, слушая на мобильниках рэп, зашли внутрь… И больше ничего.
Хмурые тучи тянулись вереницей грузовых вагонов, волей-неволей вспомнилась тут родная железная дорога, темные ночи, нервное ожидание поездов, запах масляных шпал, скользкий свет вышек, терпкий дым Палычевой «Тройки». Вроде еще недавно воровал чугунные плюшки, а теперь создаю театр.
Создаешь? Смешно же. Платон Сергеевич, что ты можешь создать? Платон Сергеевич, вы вроде бы серьезный человек, а занимаетесь какой-то отчаянной глупостью.
А между прочим, Платон Сергеевич, ты же можешь не только срывать спектакли и кидать металл в кузов «КамАЗа».
А писать?
Вот именно – писать… Писать ты умеешь…
А может?
Умеешь-умеешь, не кокетничай, не прибедняйся. Только способность калякать толковые пьесы тебе сейчас не поможет! Платон Сергеевич, идите домой, садитесь за стол, пишите продолжение романа, и вам, между прочим, для одного театра еще текст нужно сочинить…
Спокойно-спокойно, что вы заводитесь? Вы счастливый человек! У вас есть все, о чем другой позавидует, – жена-красавица, деньги, квартира в центре, просторная, как кукурузное поле, а главное – возможность творить и развиваться дальше! Да любой графоман города, когда видит вас, извините за вульгарность, ссытся от зависти. И к чему вам этот театр? Эта суета?
Ну а что делать?
Берите свою возлюбленную Елену Иосифовну и гоните в Москву, там-то точно будет лучше некуда. Вы отличная пара – вас ждет большое будущее! У нее там дом за городом – живите, творите себе на здоровье.
Актеров жалко, пообещал вроде как, подводить не…
Да кого вы подведете, Платон Сергеевич? Они на следующий день напьются и все забудут.
Серега, молодец же…
Да что он молодец-то? Под градусом пофантазировал малость, кущи розовые обрисовал, и все – до следующей конкретной пьянки о новом театре и не обмолвится. Мечтать ему куда интереснее, чем работать. Это ты, Платон Сергеевич…
Библиотекаря подведу.
Да при чем тут Библиотекарь? Кто он тебе? Платон Сергеевич, ну вы даете!