Длань Одиночества
Шрифт:
Гасли звезды.
Террор пришел.
Никас бежал, не разбирая дороги. Кусты из разодранных обоев бросались ему под ноги, журналист путался в глянцевых лианах и ломал узловатые переплетения форзацной бумаги. Наконец он выбился из сил и рухнул на хрупкий подлесок из волокнистых салфеток.
— Френ!
Он сжимал ее ладонь, пожалуй, слишком сильно.
— Ты в порядке?
Аркас оглянулся и увидел оторванную руку с частью плеча. Влажно
— О, господи… Неужели опять?
Страх возвышался над ним как Эверест. Он вырывал огромные куски реальности цепкими когтями, содрогаясь от вырывающейся энергии.
— Встать, рядовой! Вставайте мистер Аркас, или ждете, что враг полюбит вас и таким?!
Никаса потащили за шкирку, как реквизит. Он выбросил конечность лярвы, вырвался и тоже побежал, вслед за образом. Альфа был в боевом шлеме, камуфляжных доспехах и постоянно огрызался по тылам длинными очередями из футуристического пулемета.
— Что мы сейчас делаем?! — едва справляясь с отдышкой, прохрипел Никас.
— Удираем от неприятеля, рядовой! — пролаял Альфа. — Если ваша задница уцелеет, и вам придется давать рапорт командованию, вы назовете это тактическим отступлением, мистер Аркас! Можете сказать то же самое вашей девке, когда будете звонить ей из госпиталя!
— Я понял… — Никас едва не запнулся о толстый корень, скрученный из желтеющих газет. — Я понял, что мы убегаем… Что мы будем делать потом?
— Потом не существует, рядовой! Это понятие придумали гражданские, что бы не делать ничего вовремя!
Альфа остановился и принялся навскидку отстреливать преследователей. Черные, лаково-блестящие существа осыпались вниз лоскутами.
— Если ты не перестанешь бояться, рядовой, они заполнят этот слой реальности полностью! Прекращай это дело, говорю тебе!
Никас и рад был последовать этому совету, но…
Что-то схватило его за плечо и потянуло назад. Альфа выстрелил в его сторону, и журналиста осыпало холодными лохмотьями.
— Глять, Аркас! — Альфа поднял его на ноги и подтолкнул вперед. — Я же сказал, не бойся! Они размножаются, питаясь твоим страхом! На части разорвут!
— Я постараюсь не думать об этом.
— Вот и правильно! Максиме знает, что шанс убить тебя, таким образом невелик! Но негатив продолжает нас преследовать. Это значит… Не стой! Беги дальше! Я же говорю, я за тобой!
Никас, сжав кулаки, бросился к Альфе и закрыл его собственным телом, не давая негативам атаковать. Получив передышку, Альфа перезарядил пулемет.
— Я думал, тебе не нужно этого делать! — Никас, изрядно пожеванный и измятый, позволил обстрелять себя, чтобы избавиться от мельтешащих уродцев.
— Еще как нужно, — возразил Альфа. — Но только в самые неподходящие
Он коротко кивнул. Никас, не удержавшись, сделал то же самое, хотя почувствовал себя круглым дураком.
— Отлично справился, рядовой. Они пробуют сбить нас с пути. Гонят куда-то.
— Куда?
— Понятия не имею. Но смогу выбраться из любой точки Многомирья, верь мне!
Журналист почувствовал укол совести.
— Вполне вероятно, что это я во всем виноват.
На самом Дне Многомирья, в сумрачной зоне несозревших мыслей, желаний и окуклившихся идей царила скука.
Со стороны Дно напоминало огромную свалку, на которой можно было найти сотню ненужных вещей вместо одной интересующей. Здесь разлагались не доведенные до ума проекты, ржавели замыслы и медленно тлели планы. Недописанные картины. Незаконченные романы. Благие начинания, с недоразвитыми стимулами. Словно призраки, они ковыляли по Дну, пытаясь привлечь к себе внимание. Некоторые. Остальные были настолько слабы, что могли только спать.
Вялое и бессмысленное шевеление, то тут, то там, но в целом — статика. Безжизненные и никому не нужные обелиски грандиозных затей, рушащиеся под собственной тяжестью — словно обветшалые башни. Толстый и разнообразный слой «а что, если» и «неплохо бы», испарялся: дымка высыхающих мотивов стелилась над поверхностью. Шепотки выныривали из нее и снова погружались в тишину.
— Я начну с понедельника…
— Завтра, обязательно…
— Мой год…
— Если правильно распределить время…
Это место не было печальным или гиблым. Оно было сонным и отупляющим. Изредка его покидали одинокие идеи, наконец нашедшие логику, начало, конец и середину. В такие моменты на них падал свет озарения, наполняя новым смыслом. Образы смеялись и пели, пока бледные узники, все еще не готовые к самостоятельной жизни, едва шевелились.
Обретающаяся здесь Лень и Охлаждение, очень не любили, когда кто-то покидал их шепчущее царство. Они манили сущности назад, напоминали, как сладок сон и покойное существование в глубинах незавершенного.
Очень часто Охлаждение можно было увидеть, пересекающими завалы уродливых фрагментов. Ее ледяная хламида останавливала любое движение. Лень закапывала сущности глубже в мусор, погребала под глупыми и наивными задумками.
— Когда-нибудь…
— Я скажу ей…
Где-то рядом, может быть за спиной, а может и за тысячу горизонтов, но всегда касаясь Дна, жило Бессознательное. Место гораздо более жуткое и разрушительное, вечная тьма, в которой жило Нечто. Всю историю Многомирья, Оно таилось там, делая Что-то, думая о Чем-то, и к Чему-то готовясь.