Длань Одиночества
Шрифт:
Аркас поглядел на присутствующих, словно ища у них поддержки.
— Эй, ты уже начал переговоры в своем стиле, — среагировал на это Шок. — Так что продолжай.
«Я тебе это припомню» — взглядом пообещал ему Никас.
— Мы хотим увидеть Просвещенного, — решил вмешаться роман. — Обещаю, его мы бить не будем. Ты ведь меня знаешь. И Шока знаешь. Просто проводи нас вниз.
— Ну… Мы так не договаривались, Шок. Ты сказал, вам нужна помощь. Те, кто пришли за помощью так не поступают.
— Я, кроме того,
— Угрозами ты ничего не добьешься, — с некой пародией на бесстрашие, отвечала Графомания. — Какая мне разница, здесь меня замучают или внизу, когда я приведу за собой скандалистов.
Аркас понял, что нужно действовать решительно и, даже, безрассудно.
— Ну, все не так сумрачно, — он приобнял образ за плечи. — Если хочешь, по пути мы можем послушать что-нибудь из твоих лучших работ…
— Правда?
— Правда?!
— Что?!
Графомания недоверчиво погремела гравием. Но справиться с искушением не смогла.
Это был не лифт даже — подъемник. Древний, сваренный из тяжелых металлически деталей. Он заметно покачивался на чугунных цепях, с квадратными звеньями.
Графомания, уже простившая Никасу все обиды, встала рядом с щитком управления, на котором было всего две кнопки: «Да» и «Нет». Никас заметил множество поручней, кое-как приваренных к полу подъемника. На потолке темнели хорошо различимые вмятины.
Это настораживало.
— Что именно вы хотите услышать, мастер Аркас? — почти с любовью осведомилась Графомания. — Недавно поступил потрясающий роман от восходящей звезды крупной прозы. Называется: «Волшебная школа оборотней. Начало искупления». Вам понравится.
— Высранные кишки, — промолвил Шок.
— Пролог, — торжественно начал образ.
Аркас с лязгом закрыл внешние двери. Потом сдвинул внутренние.
— Как быстро эта штука движется вниз?
— Гораздо быстрее, чем поднимается, — почти одновременно сказали Шок и Роман.
— «Это был приятный, светлый, июльский день. Лейла проснулась от телефонного звонка. Ее восхитительные каштановые волосы расползлись по подушке…
— Так в чем же проблема? — спросил Никас. — Шок, обхвати Элен покрепче. Роман, ко мне. Трепет… Ну, придумай что-нибудь.
— Спасибочки, мастер!
Когда все заняли свои места, Аркас поглядел на Графоманию. Образ излучал. Он вошел в транс непрерывного пустословия.
— «…не понимаешь, Лейла, ты избранная. Ты волшебный оборотень-колдун. Твоя мать
— Быстрее! — вскричал Трепет и вцепился клыками в поручень.
— Я стараюсь, — Никас торопливо стаскивал с ноги ботинок.
— Только не промахнись! Кнопка «нет»!
— «Они полюбили друг друга. И разделили ложе в ночь золотой супер-луны. О, Лейла, ты так похожа на мать. Такая же независимая и сильная, с серой шерстью подмышками…».
Лязг!
Глава 9
На спине Стража Ограниченности росла густая жесткая щетина. Столь враждебная и непроходимая, сколь разум обывателя враждебен и непроходим. Она состояла из миллиона гибких иголок, на которых трепыхались изорванные сущности, напоминающие воздушных змеев. Большей частью это были слабые представления о свободе, которые неосторожно попадались в лапы самодовольного и злого хранителя, упивающегося своей простотой.
Страж был взбешен. Он мирно спал, не видя снов, охраняя Путь на границе первого мира. Но его потревожил зуд! Страшная почесуха подняла прима-образ на ноги. Его лобастая морда сморщилась от напряжения, а короткие, неуклюжие лапы, расчесывали бока.
Образ взревел от злости, а логово затряслось, раскалываясь на части. В трещины полезли мелкие образы, вредные паразиты, тревожащие видения нового!
Свет познания!
— Фыр, фыр, фыр! — заворчал страж, давя их лапами.
Он свернулся клубком, не давая новому впиться в его нежное брюхо.
Щетина возле уха зашевелилась, но зверь уже не решался скрестись. Проклятая свобода окружила его всеми красками бытия. Разноцветные крылья ласково гладили поджатые лапы, но страж фыркал и крепился внутри своей колючей обороны.
Никола выглянул из щетины, раздвинув ее руками.
— Кажется, мы спасены, — сказал он с облегчением. — Готов поклясться, я уже видел это ухо раньше. Мы начинали ходить кругами.
Ухо было грязное и маленькое. Страж прижал его, чтобы не слышать шепот понимания. Образы свободы пытались отогнуть прижатый к голове треугольник, но, пока, безуспешно.
— А ты кто? — спросил один из них. Рослый представитель образованности. Окрыленный могучими страницами мудрости. Его высокий лоб озаряли полусферы вросшего знания. — Трое вас? Вы его малые образы? Глупость, похоть и тщеславие? Не пытайтесь мешать нам. Рано или поздно, мы достучимся до вашего отца.
Физик оглянулся на своих спутников. Действительно их можно было принять за плоды стража. Щетина цеплялась за все подряд, отчего Зигмунд и Сальвадор выглядели как совиные погадки.
— Привет, — сказал художник, сдирая с себя скатавшиеся волосины. — Неплохие сферы, друг. Я встречали и побольше размером, конечно. Недавно, подмышкой у Стража.