Длинноногий дядюшка (с илл.)
Шрифт:
До свидания, дорогой дядюшка. Как жаль, что мы не знакомы!
Джуди.
«Ивовый плетень»,
19 сентября.
Дорогой дядюшка!
Кое- что случилось, и мне необходим совет -совет от Вас и ни от кого другого. Нельзя ли нам повидаться? Гораздо удобнее говорить, чем писать. Кроме того, я боюсь, как бы Ваш секретарь не распечатал письма.
Джуди.
P.S. Я очень несчастна.
«Ивовый плетень»,
3 октября.
Дорогой
Вашу записку, написанную Вашей собственной рукой - такой слабой, дрожащей!
– я получила сегодня утром. Очень грустно, что Вы были больны. Я ни за что не стала бы приставать к Вам, если бы знала. Да, я расскажу Вам, в чем дело, но писать нелегко, и все это - большая тайна. Прошу Вас, сожгите это письмо, не храните!
Прежде чем начать, скажу: вот чек на тысячу долларов. Странновато, конечно, что я посылаю Вам чек. Как Вы думаете, откуда он?
Я продала свою повесть, дядя. Ее напечатают сперва в журнале, а потом выйдет книжка. Вы, наверное, думаете, что я с ума схожу от радости, а я и не рада, мне все равно. Нет, я рада, что начну выплачивать Вам долг - я должна еще больше двух тысяч. Я их отдам постепенно. Пожалуйста, не сердитесь, примите эти деньги - так хорошо, что я могу возвратить их. Да, я должна Вам не только деньги, но тот долг я буду выплачивать всю мою жизнь признательностью и любовью.
А теперь, дядюшка, дорогой, о моей беде… Пожалуйста, дайте мне самый мудрый совет, какой можете, не считаясь с тем, приятен он мне или нет.
Вы знаете, что я питаю к Вам особое чувство, Вы ведь - моя семья в одном лице; но надеюсь, Вы не против того, что я питаю совсем уж особое чувство еще к одному человеку. Вероятно, Вы легко угадаете, кто это. Мне кажется, мои письма уже давно переполнены мастером Джерви.
Мне очень хотелось бы, чтобы Вы поняли, как хорошо мы с ним сдружились. Мы сходимся во всем - я даже боюсь, что иногда подстраиваюсь под него! Но он почти всегда прав. Так и должно быть, он ведь на четырнадцать лет старше. Во всем остальном он просто большой мальчик, не надевающий галош, когда идет дождь. Нам кажется смешным одно и то же, и мы столько смеемся!
Ужасно, когда у двух людей - разное чувство юмора. Им ни за что не поладить.
А он… Ну, что там! Он - это он, и мне недостает его, недостает, недостает. Весь мир такой пустой и неприятный. Я ненавижу луну, потому что она красива, а его нет со мной, чтобы любоваться вместе. Может быть, и Вы любите кого-нибудь? Если да - незачем объяснять, если нет - Вы все равно не поймете.
Словом, я люблю его, но отказалась выйти за него замуж. Я не сказала, почему. Я просто молчала и страдала. Что я могла сказать? И вот, он уехал, думая, что я собираюсь выйти за Джимми. У меня и в мыслях этого нет, Джимми - даже не взрослый. А вот мастер Джерви со мной поссорился. Я отказала не потому, что не люблю его, а потомy, что слишком люблю. Он ведь пожалеет когда-нибудь, что женился на мне - а этого я не вынесу! Нехорошо безродной девице вторгаться в такую семью. Я никогда не говорилa ему о приюте. Тяжело объяснять, что я нe знаю, кто я такая. Куда там, это ужасно! С емья у него гордая, а я гордая тоже.
Кроме того, я связана с Вами. Вы дали мне образование, чтобы я стала писательницей, и я должна ею стать. Не так уж честно кончить колледж и бросить все, как и не было. Но теперь я начала выплачивать долг, и кроме того, мне кажется, могу писать и выйдя замуж, профессии эти
Я очень много думаю об этом. Конечно, он - социалист, и не придает значения предрассудкам. Может быть, он и готов жениться на особе такого низкого происхождения. Может быть, когда двое людей так счастливы вместе и так одиноки в разлуке, ничто не должно вставать между ними. Хотела бы я в это верить! Но лучше дайте мне трезвый, спокойный совет.
Наверное, Вы тоже из какой-нибудь Семьи и посмотрите на все со светской, а не с человеческой точки зрения. Видите, как смело я отдаю в Ваши руки свою судьбу.
Предположим, я пойду к нему и объясню, что дело не в Джимми, а в приюте Джона Грайера - очень ли это дико? Тут нужно много мужества. Наверное, легче остаться несчастной на всю жизнь.
Случилось это приблизительно два месяца назад. С тех пор я ничего о нем не слышала, и начала уже свыкаться с разбитым сердцем, как вдруг получила письмо от Джулии. Она, упоминает, между прочим, что «Дядя Джервис» простудился на охоте, в Канаде, и у него воспаление легких. А я и не знала! Я обижалась, что он исчез. Господи, какая я несчастная - да и он тоже!
Скажите, как мне поступить?
Джуди
.
6 октября.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Да, конечно, я приеду в половине пятого в будущую среду. Разумеется, я найду дорогу. Я три раза была в Нью-Йорке, и я уже не ребенок. Даже не верится, что я действительно Вас увижу - я так долго думала о Вас, что просто не могу себе представить настоящего, живого человека.
Вы чрезвычайно добры, дядюшка, что беспокоитесь из-за меня, когда еще не окрепли после болезни. Берегите себя и смотрите, не простудитесь, от этих осенних дождей страшная сырость.
Любящая Вас
Джуди.
P.S. Сейчас мне пришла ужасная мысль: есть ли у Вас дворецкий? Я их очень боюсь. Если он откроет мне дверь, я упаду в обморок. Что я скажу ему? Вы не написали мне, как Вас зовут. Неужели я должна спросить мистера Смита?
Четверг утром.
Мой дорогой длинноногий Джерви Пендльтон-Смит!
Спали Вы прошлой ночью? Я не спала. Глаз не закрыла. Слишком я удивлена, изумлена, счастлива. Наверное, я вообще не буду спать, да и есть. Надеюсь, что Вы спали. Вам это очень нужно. Тогда Вы скорее поправитесь и приедете ко мне.
Дорогой мой, не могу простить себе, что Вы были так больны, а я и не знала. Когда доктор вчера провожал меня до кареты, он сказал, что три дня не было никакой надежды. Милый мой, дорогой, тогда бы свет померк для меня. Наверное, когда-нибудь, совсем нескоро, один из нас уйдет, оставив другого; но прежде мы будем счастливы и сможем это вспоминать.
Я хотела ободрить Вас, а приходится ободрять себя. Я очень, очень счастлива, но я ведь трезвее Вас. Страх, что с Вами что-нибудь случится, тенью окутывает мое сердце. Раньше я могла быть легкомысленной и беззаботной, ибо не боялась лишиться чего-нибудь дорогого. А теперь у меня всю жизнь будет одна огромная забота. Каждый раз, как Вы окажетесь далеко, я буду думать обо всех автомобилях, которые могут Вас переехать, о вывесках, которые могут свалиться Вам на голову, или о мерзких бациллах, которых Вы можете проглотить. Покой навсегда от меня ушел; впрочем, я никогда к нему и не стремилась.