Длинные дни в середине лета
Шрифт:
ненормальные? Вы, девушка, сразу учтите, что он псих, и не очень на него
заглядывайтесь.
— Как псих?
— А вы ничего за ним не замечали?
— Нет, вот только смотрел он как-то.
— Он всегда с этого начинает. А чужие вещи он вам не давал мерить?
— Юра, перестань! — вмешалась Люся.— Хватит глупости говорить. А
Светка твоя паршивка, так и знай. Я ее не защищаю.
— Ты только его защищаешь, — сказал Юра.— А может, у вас амуры?
— Успокоишься
— А может, у вас амуры? Вы скажите. Я не против, только порядок
должен быть, очередь установим.
— Я вам сейчас мороженое сделаю, — сказал Виктор,— вы такого еще
не пробовали. .
— О, великий кухонный муж! — заорал Юра.
— Открывай бутылку, — сказала Люся. — Я так устала и спать хочу, а
ты все время орешь.
— Здрасте! А кто ныл: «Навестим Витю! Навестим Витю!» Я, что ли,
тянул этого психа смотреть?
— Вы извините его, девушка! — сказала Люся Наташке. — Он прораб.
Привык на стройке горло драть. Вот и орет, никак остановиться не может.
— И прораб! Производитель работ то есть. А вы что, позвольте узнать,
производите?
— Нет, я этого больше не вынесу, — сказала Люся и включила
магнитофон.
Юра ушел на кухню, что-то там громко рассказывал. Люся задернула
шторы, забралась с ногами на тахту, внимательно посмотрела на Наташку.
— Где он тебя подобрал? Ты на Светку и не похожа совсем.
— Это неважно. Какая есть!
— А ты с характером. Ему почему-то всегда попадаются с характером.
Хоть бы одна мямля попалась.
— Ну и ладно. А тебе-то что?
— Ничего. Только учти, в этом доме хозяйка не требуется. Витя сам
лучше любой хозяйки. А завтра ему станет стыдно, и он тебя выгонит. Ты не
смотри, что он мямля. В два счета с лестницы спустит.
— А вот и мы, — сказал Виктор, входя с подносом. — Не скучаете?
— Сейчас развеселю! — Юра шел следом с бутылкой и фужерами. — К
пьянке товьсь!
Выпили. Юра сменил пленку, пошел твист. Люся легла и уставилась в
потолок. Виктор тихо сидел рядом с нею.
— Эх, завалилась моя супружница. Выручайте, девушка! — орал Юра,
не переставая крутиться перед столиком. — Ну, спасите!
— Я так не умею.
— Научу.
— У меня босоножки жмут.
Виктор вытащил из шкафа туфли, но они были велики.
— Возьми мои, — сказала Люся, — от него не отвяжешься.
— Вот так! — кричал Юра. — Как будто спину вытираете и ниже.
Сначала подметки никак не отлипали от пола, потом Наташка
приладилась, и стало получаться. Когда она поворачивалась к тахте, ей
казалось, что Люсина рука двигается
гладит.
— Все! — сказал Юра, когда пленка кончилась. — Во наломался.
Завтра на карачках ползать буду.
— Еще, еще! — требовала Наташка.
— Нет уж, баста, — сказал Юра. — Вставай, супружница. Пора
возвращаться в лоно семьи.
— Как ты мне надоел! — поморщилась Люся.— И все ты орешь! И все
какие-то глупости!
— Семья не глупость, а ячейка общества. С классиками споришь?
— Я тоже пойду! — сказала Наташка, когда Юра с Люсей стали
прощаться. — Подождите.
— Нет-нет! Нам совсем в другую сторону.
Наташка и Виктор вернулись в комнату. Виктор снова включил
магнитофон. Опять пошел твист, потом вдруг оборвался, как будто
магнитофон поперхнулся, и негромкий хриплый голос запел: «На
Смоленской дороге метель, метель, метель...»
— А куда она уехала? — спросила Наташка,
— Не знаю.
— Вы ее любите?
— Не знаю. Допивайте. Я пока посуду уберу.
Он ушел на кухню. Было слышно, как он включил там воду. Наташка
повернула ручку магнитофона. Теперь голос гремел на всю квартиру.
— А все-таки? — сказала она, входя в кухню. Виктор в фартуке мыл
посуду. — Почему она уехала?
— Не знаю. Она говорила, что больше всего на свете я люблю мыть
посуду. Ну и что? У каждого свои причуды.
— Вы бросьте психом прикидываться. Я знаю, что вы любите. Видела,
как вы с Люськой амуры разводите. А зачем врете? Зачем Люську мучаете?
— Вы ошиблись, девушка. Вам показалось. Почему вы кричите на
меня? Разве я сделал вам что-нибудь плохое?
— А чего хорошего? Мороженое купил? Да таких кобелей по сотне на
каждой улице.
— Я вас не пущу, уже поздно. Как вы поедете?
— А это не твоя забота. Не волнуйся, а то чашечку разобьешь.
На улице уже было безлюдно. Наташка долго стояла на остановке, но
троллейбуса не было. Наконец подошел. Он даже не остановился, а только
притормозил.
— Машина в парк! — объявил водитель.
«В парк так в парк! — подумала Наташка и легла на заднее сиденье.
Троллейбус мчался без остановки, лежать было удобно, только где-то
впереди дребезжало стекло. Наташка уснула.
П я т ы й д е н ь
Под утро Наташка совсем замерзла на гладком дерматиновом сиденье и
уже не спала, слышала какие- то шорохи и шаги, чьи-то голоса в отдалении.
От каждого ее движения пружины поднимали визг, и еще спустя минуту где-