Для души

Утром Уоррен Каттлтон вышел из своей комнаты, расположенной на Западной Восемьдесят третьей улице, и, как всегда, двинулся к Бродвею. День выдался ясный и прохладный, но не холодный. На углу мистер Каттлтон подошел к газетному киоску и купил у слепого продавца «Дейли Миррор». Он покупал у него газету уже не один год, и киоскер каким-то шестым чувством безошибочно узнавал его. Купив газету, Каттлтон отправился завтракать в кафе. Сунув «Дейли Миррор» подмышку и купив сладкую булочку и чашку кофе, он сел за маленький столик, развернул газету и принялся завтракать.

Дойдя до третьей страницы,

Уоррен Каттлтон перестал жевать и отодвинул чашку с кофе в сторону. Третья страница в «Дейли Миррор» отводилась криминальным новостям. В тот день там была напечатана леденящая кровь кровавая история о женщине, убитой прошлой ночью в Центральном Парке. Маргарет Уолдек работала медицинской сестрой в Цветочной больнице на Пятой авеню. Сменившись в полночь, она пошла домой через парк, где и подверглась яростному нападению неизвестного преступника. Утром в парке был найден труп женщины с множественными ножевыми ранениями груди и живота. Кровавые детали были описаны репортером очень подробно. Уоррен Каттлтон прочитал статью и внимательно посмотрел на страшный снимок трупа.

Он вгляделся в спимок и неожиданно… все вспомнил! Ужасные воспоминания нахлынули на него со скоростью курьерского поезда.

Прогулка по парку. Прохладный ночной воздух. В руке длинный, холодный нож. Рукоятка влажная от пота. Он стоит и ждет. Услышав звук шагов, сходит с дорожки и прячется в тени. На дорожке появляется женщина… Яростная атака, страх и боль на лице незнакомки. В ушах звенят ее крики. Нож поднимается и опускается, поднимается и опускается… Крики достигают апогея и внезапно обрываются. Кровь… Повсюду кровь…

Неожиданно у него закружилась голова. Он растерянно посмотрел на руку, и ему показалось, что сейчас в ней появится блестящий нож. Но вместо ножа его пальцы по-прежнему сжимали остатки булочки. Потом пальцы разжались, и булочка, пролетев несколько дюймов, упала на стол. Его замутило. Он испугался, что сейчас его вырвет, но, слава Богу, все обошлось.

— О Господи! — едва слышно прошептал Уоррен и быстро огляделся по сторонам, испугавшись, что его услышат.

Кажется, никто не обратил на него внимания. Каттлтон повторил слова, словно заклинание, только на этот раз немного громче, и закурил. Затем постарался погасить спичку, но руки ходили ходуном и спичка упорно отказывалась гаснуть. В конце концов он с тяжелым вздохом бросил спичку на пол и наступил на нее ногой.

Он убил женщину! Убил совершенно незнакомую женщину! Женщину, которую видел первый раз в жизни. Убил и превратился в знаменитость! Стал чудовищем, бандитом, убийцей… Да теперь он убийца! Полиция найдет его и заставит во всем сознаться. А потом будет суд, на котором ему вынесут обвинительный приговор. Он подаст аппеляцию, но ее, конечно же, отклонят. После вынесения смертного приговора будет камера, прогулки по тюремному дворику и в конце концов электрический стул. Слава Богу, электрический стул будет последним событием в его жизни, после которого наступит темнота…

Уоррен Каттлтон закрыл глаза. Сжал пальцы в кулаки, прижал к вискам и глубоко и быстро задышал. Что с ним произошло? Почему, ну почему он убил ни в чем неповинного человека?

А почему люди вообще убивают друг друга?

Уоррен Каттлтон

сидел в кафе, пока не выкурил три сигареты, прикуривая одну от другой. Докурив последнюю, встал и отправился к телефонной кабине. Бросил в прорезь автомата монету и набрал номер.

— Каттлтон, — сказал он, когда трубку на другом конце сняли. — Я сегодня не приду. Что-то неважно себя чувствую.

К телефону подошла одна из секретарш. Девушка искренне ему посочувствовала и выразила надежду, что скоро все пройдет. Каттлтон поблагодарил за участие и повесил трубку.

Неважно себя чувствует! За те двадцать три года, которые он проработал в компании «Барделл», он всего дважды брал больничный. Но тогда у него была очень высокая температура и ни о какой работе не могло быть и речи. Конечно, секретарша сейчас ему поверила. Он никогда не притворялся, не врал, и начальство знало, что если он жалуется на самочувствие, значит, что-то случилось. Никто ничего не заподозрит, но на душе у него все равно остался неприятный осадок.

С другой стороны, подумал Каттлтон, он не солгал. Он действительно чувствует себя сейчас мягко говоря неважно.

По пути домой Уоррен Каттлтон купил «Дейли Ньюс», «Геральд Трибюн» и «Таймс». В «Ньюс» ничего нового не было. Статья об убийстве Маргарет Уолдек была напечатана тоже на третьей странице и почти слово в слово повторяла статью из «Дейли Миррор». Да и снимок «Ньюс» дали тот же самый. Найти кровавую историю об убийстве в «Таймс» и «Геральд Трибюн» оказалось гораздо труднее, поскольку обе газеты поместили ее ближе к концу, словно что-то банальное и не заслуживающее внимания читателей. Уоррен непонимающе покачал головой…

Вечером Каттлтон спустился за «Джорнелом Америкен», «Уорлд Телеграм» и «Постом». «Пост» вышел с очень печальным интервью со сводной сестрой Маргарет. Уоррен читал интервью и горько плакал от жалости. Ему было жалко не только Маргарет Уолдек, но и себя самого.

В семь часов Уоррен сказал себе, что его песенка спета. Он убил человека и теперь его самого ждет смерть.

В девять Каттлтон робко подумал, что, может, еще не все потеряно и ему удастся спастись. Из газет следовало, что у полиции против убийцы ровным счетом ничего нет. Об отпечатках пальцев преступника не было сказано ни слова. У Каттлтона никогда в жизни не брали отпечатки пальцев. К тому же он был уверен, что не наследил. Так что если у полиции нет свидетелей, им его не поймать. А он точно помнил, что в парке в ту ночь никого не было.

В полночь Уоррен Каттлтон лег спать. Он долго ворочался, а когда все-таки уснул, то спал беспокойно, часто просыпаясь и вспоминая ужасные подробности прошлой ночи. Он как будто заново вспоминал шаги Маргарет, яростное нападение, нож, кровь, бегство из парка. В последний раз Уоррен проснулся в семь часов весь в холодном поту.

Сейчас Каттлтон не сомневался, что спасения нет. О каком спасении можно говорить, если ему всю ночь снились кошмары. Он всегда считал себя здравомыслящим человеком, для которого понятия добра и зла не пустой звук. И сейчас, после беспокойной ночи, возмездие на электрическом стуле казалось ему самым мягким из всех возможных наказаний. Утром он уже хотел не просто спастись, а забыть об убийстве.