Для фортепиано соло. Новеллы

Моруа Андре

Честь

— У мужчин, — сказала она, — есть свое чувство чести, которое я уважаю, но которое далеко не всегда понимаю.

Когда я вышла замуж, Жак познакомил меня со своим лучшим другом, Бернаром. Вначале он показался мне резким, настроенным чуть ли не враждебно, и совершенно мне не понравился. Прошли многие месяцы, прежде чем я привыкла к нему. Тогда мы очень сблизились, и я стала воспринимать его как брата. Однажды вечером, когда мы куда-то ехали втроем в машине, мы с ним довольно долго сидели, прижавшись друг к другу, и я поняла, что нам обоим это приятно. С того дня его отношение

ко мне изменилось. Он стал нежным, предупредительным, потом в его тоне появилось что-то умоляющее.

Я не сделала и не сказала ничего такого, чтобы он мог поверить, будто я люблю его. Пока получалось, я делала вид, что принимаю страстные чувства, которые он выражал совершенно открыто, за дружескую привязанность. Потом муж куда-то уехал, и он стал приходить ко мне каждый вечер. Он говорил мне, что несчастен, что я — первая женщина, которую он полюбил по-настоящему, что он постоянно думает о самоубийстве и что в один прекрасный день, выйдя от меня, он бросится в Сену. Я видела, что он искренне горюет, и в конце концов пожалела его. Я стала его любовницей. В то время я его не любила; я просто боялась, что он на самом деле может покончить с собой. Но когда мы стали любовниками, я к нему привязалась.

Через две недели муж вернулся. Наглость, с которой я рассказывала ему, как жила в его отсутствие, удивила меня саму. Он ничего не заподозрил, и все было бы хорошо, если б как раз в это время Бернара не начали терзать угрызения совести. Он сказал мне, что противен сам себе, что он предал своего друга, что он не может так жить, что, в конце концов, его честь не позволяет ему пожимать, как прежде, руку моему мужу, если мы останемся любовниками. Я сказала, чтобы он больше не встречался с мужем; он ответил, что это невозможно, что разрыв с ним стал бы явным признаком нашей связи и что, при всем этом, подобные уловки не спасут его честь. Он сказал, что хотел бы снова стать моим другом, как прежде, и забыть о том, что было между нами.

Я восхищалась его поведением, и в течение нескольких дней мне доставляло удовольствие думать, что мой любовник оказался благородным человеком и настоящим другом. Я не думала, что совесть будет долго мучить его. Я думала, что, как только нам представится случай оказаться наедине, он не устоит перед желанием обнять меня, а я, со своей стороны, твердо решила продолжить наши отношения. Но шла неделя за неделей, и я убедилась, что Бернар остался верен своему решению и избегал приходить к нам, если не был абсолютно уверен, что застанет дома моего мужа.

Мне показалось, что совесть будет не так мучить его, если я сама организую встречу. Я упросила Жака, который мне полностью доверял, отпустить меня на несколько дней одну к морю и предложила Бернару присоединиться ко мне. Он написал мне письмо, возвышенное, но полное упреков. «Не следует, — писал он, — лишать его мужества. Принесенная им жертва была достаточно велика, чтобы он, в свою очередь, мог требовать от меня большей сдержанности и осторожности».

Я вернулась домой такая несчастная, что муж, увидев мое измученное лицо, сразу понял, что со мной произошло что-то очень неприятное. Я рыдала днем и ночью, мне было плохо, я говорила, что хочу купить револьвер. Жак повел себя настолько тонко, что в конце концов я призналась ему во всем и умоляла дать мне развод.

Сначала он страшно разозлился и пришел в отчаяние. Но потом, расспросив меня так

и этак, он убедился, что мы с Бернаром больше не встречаемся, и сумел справиться со своим горем; теперь он думал только обо мне. Он сказал, что сам поговорит с Бернаром, и если тот скажет, что хочет быть со мной, он уйдет, потому что он не из тех мужчин, которые хотят привязать к себе женщину против ее воли. Могу сказать, что он нашел такие слова и так вел себя, что самая тонкая, самая требовательная натура не пожелала бы лучшего.

Конечно, я не присутствовала при их разговоре, но со слов Жака и из письма Бернара я узнала, что он прошел достойно и, как выразился мой муж, «на очень высокой ноте». Они оба предлагали принести себя в жертву и исчезнуть — конечно, речь шла не о самоубийстве, потому что оба полагали, что даже отчаявшийся мужчина всегда может найти себе благородное и полезное применение, а о том, чтобы уехать из Франции на столько, на сколько это будет необходимо. После долгой борьбы, исполненной альтруизма, они договорились, что для меня будет лучше остаться с мужем. Итак, уехать предстояло Бернару.

Позже я узнала, что, по договоренности с Жаком, он не уехал из Парижа. Он просто раз и навсегда решил избегать встреч со мной. Несмотря на доброту Жака, я очень несчастна и иногда думаю, что хорошо было бы встретить в жизни мужчин, которые не играли бы в геройство. А иногда я думаю, что все это было несправедливо. Потому что именно Бернар заставил меня сменить дружбу на любовь, тогда как у меня и в мыслях этого не было. Я прекрасно понимаю, что мужчина не может постоянно думать о своей чести, но когда мысли о ней приходят слишком поздно или посещают его лишь время от времени, для женщин это бывает довольно-таки печально.

Коринфский портик

Сорок лет совместной жизни супруги лорд и леди Барчестер прожили в одном и том же доме на улице Парк-Лейн. [38] Но после войны они оказались в стесненных обстоятельствах. Неудачно поместили свои деньги, погиб один из сыновей и вдова с детьми осталась на их попечении, а подоходный налог был пять шиллингов на фунт. Лорд Барчестер вынужден был признать, что не в состоянии сохранять одновременно и родовое поместье в Суссексе, и дом на Парк-Лейн. После долгих колебаний — боялся огорчить жену — он наконец решился поведать ей о своих трудностях. Тридцать лет назад их супружеская жизнь протекала довольно бурно, но старость привела к умиротворению, прощению и нежности.

38

Фешенебельный район Лондона.

— Дорогая, — сказал он, — я очень сожалею, но вижу лишь один путь закончить наши дни без лишений и знаю, что путь этот будет тягостен для вас. Я оставляю за вами право принять его или отклонить. Вот он: цена земли, что лежит вдоль Парка достигла небывалой величины. Один предприниматель приглядел для себя наш участок — он вклинивается в его владение — и предлагает мне цену, какая позволила бы нам не только купить дом в том же квартале, но еще сохранить часть средств, которые обеспечили бы нам безбедную жизнь на те несколько лет, что нам еще суждены. Но я знаю, как вы любите Барчестер-Хаус, и не хочу делать ничего, что могло бы огорчить вас.