Для тебя я ведьма
Шрифт:
— О, печати, — хныкала Вале, — его руки… это мечта! Я уже чувствую их у себя на талии, — зажмурилась. — Богатый чувственный красавчик, главный лекарь госпиталя, умён…
— Он старый, — зло процедила, пытаясь разбавить поток сладости, что хлынул изо рта этой девицы.
— Ландольфи старый? — синьорина открыла глаза и посмотрела на меня как на умалишенную. — Ему тридцать три, Амэ. Если тебя интересуют сопляки твоего возраста — сочувствую. Зрелый синьор для молодой синьорины — лучшая партия.
— Ты серьёзно? — из меня вылетел нервный смешок. — Считаешь, что синьор
— Сомневаешься?
— Даже не думай об этом, — поджав губы, схватила Вале за запястье.
— А-а-а, — брови девушки поползли вверх, — я поняла… Ты сама на него глаз положила, вот и бесишься. Только зря губу раскатала, — скривилась. — Ты простушка, серая мышь, — фыркнула, выдернув руку из моей хватки. — Твоё дело — зубрить лекарское дело и кормить клопов в казарме.
Ни ответить словом, ни дать по лицу наглой засранке я не успела. Синьор Ландольфи звучно кашлянул, привлекая наше внимание. Пока мы с Вале выясняли отношения, новый преподаватель вёл лекцию, стараясь не обращать внимания на внешние раздражители, но, видимо, шипение с верхних рядов его окончательно достало. Я знала этот взгляд Рома — ничего хорошего он не предвещал.
— Синьорины, вы так живо спорите. Надеюсь, это касается темы урока?
— Конечно, — Вале подскочила на ноги и состряпала кокетливую улыбку. — Мы с синьориной Гвидиче обсуждали любовную магию.
— Отлично! — покрутил пальцем. — Спускайтесь, познакомимся ближе, — предложение меня не касалось, он обращался к моей соседке по парте.
Сжав зубы, я смотрела, как птичка Вале вспорхнула с жёрдочки и торопливо засеменила вниз, где её ждал очаровательный лекарь. Убью! Сразу после урока умрёт Вале, а вечером казнь ждёт синьора Ландольфи. Так беззастенчиво улыбаться другой девушке на глазах у невесты…
— Синьорина Вале Манчкини, — представилась студентка, выставив вперёд грудь, навязчиво подчёркнутую корсажем.
— Чудесно! — лекарь плюхнулся в преподавательское кресло за громоздким письменным столом. — Итак, представим, что я стал жертвой любовного приворота…
— Вот так сразу? — Вале растерянно хлопнула ресницами, а я злорадно хмыкнула.
— Гвидиче, ваше время тоже придёт, — Ром отправил мне многообещающий взгляд. — Продолжим… Я стал жертвой любовного приворота. Потерял аппетит и сон, не могу избавиться от мыслей об одной очаровательной ведьме. Вале, вы должны определить, что со мной сделали.
— Возможно… — она закусила губу, — вас опоили любовным зельем.
— Исключено. Я ведь главный лекарь госпиталя инквизиции и не имею привычки пить всякую дрянь.
— Тогда заклинание! — синьорина чуть не подпрыгнула, вдохновлённая собственной гениальностью.
— Считаете? — Ромео вздохнул. — Ведьма обещала стать моей женой, вот только под венец не спешит. Представьте, Вале, я уже несколько месяцев схожу с ума желания сделать её своей. Похоже, что я околдован?
— Вы серьёзно? — до девушки начало доходить, что спрашивать по лекционному материалу её никто не собирается.
— Вполне! Неуд. Возвращайтесь на место.
Синьорина Манчкини с видом ошарашенного воробья засеменила куда послали, а
— Кто-нибудь из вас знает, что со мной сделала ведьма и как меня излечить? — обратился к аудитории.
Синьоры и синьорины студенты загудели, совещаясь. Никто из них не знал правильного ответа. Никто, кроме меня…
— Может, на вас порча?! — даже не поняла, кто выкрикнул эту бредовую идею.
— Мимо, — Ром поднялся на ноги, подошёл к первому ряду парт и отправил мне полный нежности взгляд. — Синьорина Гвидиче, возможно, вы знаете?
Встала, чувствуя, что сейчас упаду. У меня кружилась голова и во рту пересохло. Не знала, что задумал Ромео, и меня это дико пугало. По аудитории пронёсся коллективный шёпот — не мне одной были интересны мотивы поведения нашего многоуважаемого преподавателя.
— Давайте сразу неуд, — пролепетала.
— Вам меня совсем не жаль, синьорина? Я ведь и правда страдаю. Просыпаюсь по утрам в пустой постели, со вкусом любимой женщины на губах. Мне невыносимо больно от того, что я не могу сделать её до конца своей, — достал из кармана перстень, что когда-то дарил мне.
Я не могла посещать академию с такой драгоценностью на пальце — слишком подозрительно для простушки, а оставлять ценную вещь в казарме не решалась, потому и попросила синьора Ландольфи подержать перстень в сейфе у него дома. Ром тогда очень расстроился: он так хотел, чтобы я носила его, не снимая…
— К вам не применяли магию. Вы просто любите эту синьорину, — выдала правильный ответ и опустила глаза.
— Пять, Гвидиче, — синьор Ландольфи направился ко мне. Студенты загудели активнее.
— Ты что делаешь? — прошептала, когда Ром надел мне перстень на палец.
— С ума схожу, — прошептал мне в губы, коснулся коротким поцелуем. — Всё ты виновата, — едва заметно улыбнулся.
Аудитория дружно охнула. Святейшие печати, это был шквал удивления, что чуть не сбил меня с ног, но мой Ромео помог устоять. Впрочем, иначе быть не могло. В объятиях лучшего мужчины я превращалась в цветущую розу, какие можно отыскать только в Польнео — они всегда ярче, ароматнее, красивее, чем другие.
— Амэ, ты моя первая и единственная любовь, — слова синьора Ландольфи полетели гулкими птицами по амфитеатру. — Я не знал, что синьорина может быть настолько важна для мужчины, пока не встретил тебя. Сложно объяснить… — Ром сделал свою коронную паузу и опустился передо мной на колено. — Ты помнишь, я не специалист по серенадам, но я пытаюсь сказать, что люблю тебя сильнее жизни. Поверь, если станешь моей женой, это не изменится. Ты выйдешь за меня? Сейчас.
После этих слов я уже не слышала гвалт публики, а он был — в этом можно не сомневаться. Не видела раскрасневшихся от злости лиц синьорин-однокурсниц и забыла, что хотела промариновать синьора Ландольфи до полной готовности. Мой сластолюбец, только мой, и не так уж легко я ему досталась. Мы с Ромео слишком долго были рядом, но не вместе… и это, пожалуй, самое верное испытание для настоящего чувства.